Чабуа Амирэджиби - Дата Туташхиа

— Успокойся!

— Брось фармазонить, сядь, мать твою…

Захар Карпыч опустился на сундук и притих.

— Дзоба Дзигуа хочет убить меня?.. Почему?

— Это уж вам с ним лучше знать.

— Ну и как же мне быть?

— Кончай свои дела и уходи, пока он не пришел.

— Я подумаю, — проговорил Туташхиа тихо.

Он достал из кармана три сотенных и протянул Карпычу.

— Дай то… зачем звал.

Карпыч не был бы Карпычем, если б из любого дела пользы себе не вытягивал. Что, ты думаешь, он сказал Туташхиа?

— Тот человек велел тебе передать, что только книжка стоит четыреста, да печать — сто. Меньше пятисот не выходит! Честью своей клянусь, раз дело вот так поворачивается, мне и комиссионных не надо. Ничего не надо. Ни копейки…

Перекупщики, кто понаглее, как делают? Он тебе покажет товар, ты с ним договорился и пошел за деньгами. Приходишь, а он тебе преподносит — хозяин товара по этой цене не соглашается, а запрашивает вот сколько… Он ведь хозяин товара, но видит, у тебя надобность, интерес, значит, можно с тебя содрать побольше. Какой там человек, какие комиссионные и задатки… Карпыч понял, что людям минута дорога, не станут они из-за пары сотен тянуть, он и давай выжимать. Я разозлился, но у меня одна забота — лишь бы Туташхиа побыстрей удочки смотал, а там Карпыч пусть хоть тысячу с него сдерет.

Туташхиа вывернул все карманы, наскреб еще восемь червонцев.

— Бери, — говорит, а сам улыбается. — Нет у меня больше ничего, а так бы и разговаривать не стал, отдал бы.

— Не могу, голубчик. Что же мне, сто двадцать из своего кармана доплачивать? Как хочешь, не могу…

А время идет… А этот здесь канючит… Я-то понимал, на что эта тля надеется. На то, что Васо спешит больше, чем

Туташхиа, он и выложит свои денежки! Да если б они у меня и были — шиш под нос он получил бы от меня. И не то что не получил — убрался б Туташхиа, я б его денежки из Карпыча все выжал, а не все, так уж пополам поделил бы. Этот прохвост и похуже чего заслуживал.

— Хорошо, — сказал Туташхиа. — Пусть эти триста восемьдесят остаются у тебя, а я пойду и принесу еще сто двадцать. А Дзоба пусть меня подождет, — сказал он мне. — Я быстро вернусь. — И к двери.

Этого еще, думаю, не хватало, чтоб Туташхиа вернулся и с Дзобой встретился?! А он такой, обязательно, похоже, вернется, не врет… Я вскочил, схватил палку, и никто еще рта открыть не успел, как давай охаживать Карпыча. Он — к сундуку. Я ему по шее — он ползет. Я по заднице — он с замком возится. Открывает. Открыл, паспорт вытащил, он в бумагу завернут был, — а я не отступаю, палкой — по загривку, по спине, по ногам. Только когда на стол положил — я от него отстал. И ведь что интересно: как ни драл я его, он и не крутился, и не орал, будто и не чувствовал вовсе. А все оттого, что настоящего страха попробовал, смерти в глаза заглянул, пропала охота балаганить.

— Зачем ты так? Была б нужда, думаешь, я б не смог? — сказал Туташхиа.

— А затем, что бери свой паспорт и мотай отсюда!..

Говорю, а у самого голос пропал, вижу по его глазам — никуда он отсюда не уйдет. Будто шепнул мне кто: не уйдет такой человек ни от кого, ни от чего не сбежит.

Придвинул Туташхиа стул к столу, сел и давай разглядывать Карпычеву работу.

Кто на себе испытал, тот подтвердит: долгий страх сам собой испаряется. Как? А вот настанет такой момент, когда замечаешь, за тобой смерть ходит или что другое в ногах путается, вокруг тебя петли делает, а ты о чем думаешь? А о том, к примеру, что мальчишкой был у тебя биток крепкий-прекрепкий, а купался ты в Куре и он у тебя в воду упал. Или глядишь на свои ногти и удивляешься: были крапинки, и нету, куда делись?.. Смерть там или еще что, но тебе уже все едино, придет она или не придет, случится беда или обойдет стороной… Вот так и со мной тогда было.

Подошел и я поглядеть на паспорт. Туташхиа мне его протянул — погляди, мол, хороша ли работа. А работа была отменная. Карпыч работал чисто, способный мужик был, этого у него не отнимешь.

Слышу, вроде скрипнуло, но мне уже плевать на все было. Зато Карпыч засуетился. То туда сунется, то сюда. Опять — к сундуку, крышку поднимает.

— Это Дзоба идет, клянусь богом, — говорит Карпыч, а у самого голос дрожит и сам весь трясется. — Лучшего места не найти, я уж испытал.

Туташхиа заглянул в открытый сундук, понял, что его приглашают, и расхохотался. Он сунул паспорт в карман, вытащил портсигар.

А Захар Карпыч влез в сундук и залопнул над собой крышку.

Туташхиа вынул папиросу.

Ну, думаю, к занятным я людям попал, и вышел на улицу. Иду к калитке, и тут навстречу — Дзоба.