Чабуа Амирэджиби - Дата Туташхиа

Арестант перелез через баррикаду и тут же разрыдался, умываясь слезами восторга и гордости.

А тюрьма все грохотала.

…После инцидента участники атаки дня три-четыре «лечили раны» теплой серной водой в банях Тифлиса, наместник по телеграфу беседовал со столицей, и по распоряжению самого премьер-министра полковник Кубасаридзе получил заслуженный отпуск. Пушки со склона Ортачальской горы убрали, а для решения конфликта политическими методами в окне тюрьмы, вместо полковника Кубасаридзе, появился прокурор, господин Калюзе.

— Арестанты, попросите вашего представителя пожаловать на переговоры, — обратился он к повстанцам.

Бунтующие выделили для переговоров с начальством и с прочими представителями власти двух человек, не раз упоминавшихся в моих записях: господина Гоги Цуладзе и писателя-революционера господина Луку Петровича Дембина. Дипломаты не мешкая подошли к окну. Представившись и познакомившись, парламентеры передали прокурору просьбу арестантов о том, чтобы военный врач Щелкунов возобновил отправление своих обязанностей, то есть посещение больных. Как выяснилось впоследствии, она была вызвана тяжелой болезнью Класиона Квимсадзе. Прокурор немедленно ответил согласием — Щелкунова впустили.

Господин Калюзе начал переговоры без всяких обиняков:

— До каких пор вы намерены задерживать господина Коца и того… надзирателя? — спросил прокурор.

— Господин Коц и подонок Моська отбывают срок наказания, господин прокурор, — отрапортовал Гоги Цуладзе.

— Что им предъявлено? — Прокурор улыбнулся.

— Оскорбление человеческого достоинства, соучастие в гомосексуализме, выполнение противозаконных распоряжений властей, — ответил Лука Петрович Дембин.

— Серьезные обвинения! — покачал головой Калюзе. — Сколько же им вынесли?

— У нас нет полномочий разглашать срок наказания, однако мы люди гуманные и исполнителей преступлений, совершаемых по требованию свыше, судим не строго. Мы знаем, с кого требовать ответа, придет время, и мы его потребуем! — сказал Цуладзе.

Прокурор Калюзе сел на подоконник, перекинул ноги в сторону двора и, вынув белоснежным платком соринку из глаза, сказал:

— Как вам известно, смена главы правительства означает изменение политического курса. Когда глава правительства оставляет за собой также и портфель министра внутренних дел, это означает, что он собирается сделать акцент на внутриполитических проблемах. Вы согласны со мною?

— Да, — ответил Цуладзе.

— Оно и видно — реакция и террор, — заметил Дембин. — Правда, во всем остальном положение не изменилось.

— Как лее, — возразил прокурор. — Оно изменилось, и если вы не возражаете, могу привести вам весьма веское доказательство.

— Мы вас слушаем.

— Его императорское величество не так давно велел разбудить в три часа ночи господина — Петра Аркадьевича Столыпина и приказал ему немедленно явиться. Его императорское величество пребывал в дурном состоянии духа. «Господин Столыпин, — сказал император, и в голосе его была укоризна, — вы дали мне присягу в том, что в скором времени выведете мою империю из состояния смут и неурядиц. Где ваше обещание? Что означает вот это?!»— И государь император бросил на стол какое-то сочинение — десятка полтора страниц, написанных от руки. Получив разрешение его величества, господин Столыпин вооружился красным карандашом и приступил к чтению. Это был составленный тремя студентами Петербургского университета проект реорганизации Российской империи путем проведения коренных реформ. Начинался проект с мысли о том, что царь должен отречься от престола, и кончался призывом к ликвидации частной собственности.

— Какая прекрасная молодежь пошла, господин прокурор! — не удержался Лука Петрович Дембин.

— Великолепная, господин Дембин, блестящая, но… разрешите продолжить… пока государь император в расстроенных чувствах ходил взад и вперед по своему кабинету, господин Столыпин все читал, делая пометки красным карандашом.

«Ну, как?»— спросил император, когда председатель совета министров закончил чтение.

«У меня к вам просьба, ваше величество!»

«Говорите!»

«Я, ваше величество, не обижен вашим вниманием и доверием. Это дает мне право просить вас дать такой приказ: «Впредь, до овладения правилами правописания русского, государственных проектов не писать, времени не отнимать! Николай». На этих шестнадцати страницах допущено шестьдесят с лишним стилистических, орфографических и пунктуационных ошибок, ваше сиятельство. Я перешлю ваш приказ авторам письма, установлю над ними надзор и доложу вам о последствиях».