Анатолий Гончаров - Император умрет завтра

В черном бархате советской ночи, В тишине всемирной пустоты Мне поют неверных жен родные очи И цветут бессмертия цветы…

В сборнике ночь была «январской», а жены — «блаженными».

— Ну и что это доказывает? — спросил Сталин.

— Ничего, — согласился Берия. — Но мы и не в суде. Там достаточно будет и того, что рютинский заговор совпал по времени с самоубийством Надежды. Суду достаточно вот этих листовок с призывами «силой устранить клику» и того решения, что приняли лидеры оппозиции на конспиративном съезде в селе Головино — в августе тридцать второго. Суду, я уверен, покажутся даже излишними назойливые откровения Жемчужиной, Марии Сванидзе и прочих, которые «открыли глаза» Надежде Сергеевне на «розу новгородских полей». Ему хватит того обстоятельства, что ревнивый муж «розы» передал Надежде Сергеевне пистолет…

Лаврентий Берия не знал того, что знал Сталин: Радек получил информацию из клиники в Карлсбаде, куда год назад была направлена на обследование Надя, и сообщил Бухарину, что она обречена.

— Погоди, Лаврентий!.. Мне тоже этого достаточно. Но почему ты думаешь, что все это так сильно подействовало на нее? Про жену Павла она знала, что это чушь!..

— Я не знаю, что именно на нее подействовало… В мае 1814 года Жозефину де Богарне поставили перед выбором: либо она отправляется на Эльбу с ядом для Наполеона, либо будут обнародованы доказательства ее многолетнего сотрудничества с министром полиции Фуше. Жозефина предпочла сама выпить яд… Надежда Аллилуева должна была выстрелить и Сталина. Она свято верила в Бухарина… Но что-то переменилось в ту ночь. Я не знаю что. Она сумела выстрелить только в себя…

— Значит, убийца — Бухарин, — сдержанно произнес Сталин, пристукнув по столу рукой, в которой была зажата потухшая трубка. — А я не уберег…

— Не один Бухарин, — возразил Берия. — В нравственном смысле более других повинен тот, кто говорил с нею последним.

— Ну!.. — сказал Сталин, поднимая желтеющие от застарелой злобы глаза. — Все! — сказал император.

Надежду Аллилуеву убивали с нежностью, хоронили со страхом, а вспоминали с равнодушием.

Один Сталин думал о ней тяжело и не скрывал того что думал: «Она искалечила всю мою жизнь…».

Сталину были омерзительны письма Бухарина, которые тот слал из тюрьмы с периодичностью, с какой человек посещает туалет: «Мне было необыкновенно, когда удавалось быть с тобой. Даже тронуть тебя удавалось… Я пишу и плачу…».

Отзвуки размазанных рукавом всхлипов.

Он, кажется, путает Сталина с Надеждой…

Догадка некорректна, но психологически точна. Для сломленного арестом и неволей Бухарина, жертвы которого вопреки логике неожиданно поменялись местами, — Иосиф Сталин и Надежда Аллилуева совместились в один образ, решающий теперь его судьбу «в бархате всемирной пустоты».

Бухарин хочет только одного — жить.

Жить в любом обличье, на любых условиях, под любой фамилией. О том и умоляет, галлюцинируя почти физической любовью к вождю. Все его сорок три письма к Сталину — это перевернутая психика, истеричный вопль отвергнутого любовника: «Я стал питать к тебе чувство родственной близости, громадной любви, доверия безграничного…».

Насчет «родственной близости» — это он, конечно зря. Его письма члены Политбюро читают «вкруговую».

Чтобы сделаться поэтом, надо или влюбиться, или жить в бедности — так когда-то считал Байрон, незнавший, что такое бедность. Так теперь считает и Бухарин, поющий о любви в условиях строгого режима следственного изолятора. Он чистит парашу и сочиняет «Поэму о Сталине».

Герой поэмы деликатно просит воздержаться от стихосложения в его честь. Он может простить, автору многое. И прощал. Надежды Аллилуевой он ему не простит.

С Берией Сталин больше не говорил об этом.

То, о чем они теперь говорили, можно свести к одной туманной фразе: слишком общественное существование делает само существование механическим. Поверхностный смысл формулы опирается на ступенчатые восторги Маяковского, а глубинный — дает понять, что «в бархате советской ночи» политически активной становится физиология. Сталин угрюмо отгородился от всех Аллилуевых и Сванидзе. Почти не ездил на дачу в Зубалово. Ядовитой занозой в душе стал сын Яков от первой жены — Екатерины Сванидзе. Партийные супруги соратников распустили сплетню о том, что у Якова был роман с Надеждой Сергеевной и что именно она склонила его к предосудительной связи. Сплетня имела своей нехитрой целью отвести по возможности угрозу от того, кто нежно убивал. Дескать, Бухарин любил, но любил — вождя, в то время как несчастная Н.С. имела неосторожность обратить, женское внимание на тоскующего в кремлевском одиночестве Якова.