Анатолий Гончаров - Император умрет завтра

Тут плохо другое. Плохо, что сам Бонапарт больше времени проводил за пределами Франции — в действующей армии, где ему, как он считал, не было и не могло быть замены. Правильно считал. Не было. Однако внутренняя устойчивость и надежность государства важнее завоевания новых земель, колоний и полуколоний. Никакой Фуше не поможет удержать власть, если хозяин дома подолгу отсутствует. Перевороты ведь не совершаются внезапно — к ним сползают постепенно. Изнутри подтачиваются экономика, промышленность, финансы, торговля. До анекдотичности утрируется идеология. Что и происходило во времена Директории. Парижскому апашу есть нечего, а ему твердят: свобода, равенство. У нас, дескать, у самих штаны короткие, а ты санкюлот, у тебя длинные. Гордись завоеванием демократии, ищи, где украсть.

Это не просто разворовывалась и сообща пропивалась казна, как у «птенцов гнезда Петрова». Те и не помышляли перехватить власть у первого российского императора, а напротив, желали ему всепьянейше царствовать дальше. Зачем примерять на себя шапку Мономаха, когда один только Шафиров украл больше годового бюджета империи? Кстати, исконно православный Меньшиков употребил в свою пользу, должно быть, поболее. И чем все это закончилось в России? После переходной «бироновщины» очухались, и гвардия возвела на престол Елизавету Петровну. Россия окрепла внутренне, а прирастала уже при Екатерине.

Нет, парижская Директория воровала не рефлекторно и не потому, что плохо лежало. Ее руками Сознательно разрушалась республика. С какой целью? Чтобы в удобный момент некто — самый циничный, самый коварный и самый подлый — захватил единоличную власть на обломках подгнившей демократии. Иначе и быть не могло. История учит нас, что демократия — это всегда гниение, ибо масса паразитирующих элементов очень быстро становится критической. А мы, вместо того, чтобы прислушаться, беремся переписывать саму историю. Кого мы хотим обмануть этим? Суворов мог и не быть Суворовым, когда одним ударом развалил Цизальпинскую республику, созданную Наполеоном с далеким прицелом в будущее. Ее разбил бы и Ворошилов. А почему? Потому что она фактически не управлялась Францией. Да и сама Франция не управлялась. Все уже катилось под откос, несмотря на военные триумфы Наполеона.

И вот тут генерал Бонапарт как раз и доказал истории и историкам, что может быть и по-другому.

«Что вы сделали из той Франции, которую я вам оставил в таком блестящем положении? — кричал он представителю Директории, примчавшись в Париж из Египта, где в чумных песках умирала брошенная Францией армия. — Я вам оставил мир — я нахожу войну! Я вам оставил итальянские миллионы, а нахожу грабительские законы и нищету! Я вам оставил победы — я нахожу поражения! Что вы сделали со ста тысячами французов, которых я знал, товарищей моей славы? Они мертвы!»

Тут кричать уже бесполезно. Тут карать надо. Но тоже — с умом. А как было? Когда Наполеон стал первым консулом, а фактически уже диктатором снова взбодрившейся Франции, министр полиции Фуше, внутренне тяготевший к якобинцам, которых тоже предал, периодически раскрывал заговоры роялистов. Их ссылали и казнили сотнями — за мнимую организацию заговоров и покушений, хотя попытки подлинных покушений на Бонапарта были в основном делом рук якобинцев. Вот кого следовало объявить вне закона, а не роялистов, к которым, между прочим, либерально относился сам Наполеон. Но подлая суть реальности заключалась в том, что Жозеф Фуше неотлучно находился в Париже, тогда как Бонапарт бывал в своей столице лишь наездами.

Все эти обстоятельства и позволили Тарле сказать, что нечеловеческие усилия военного и государственного гения стали всего лишь попыткой сохранить и возвысить Францию. Пусть академик думает так. По-другому он и не сможет. Сталин думает иначе. Сталин убежден, что судьбой Наполеона сама история дала человечеству яркий пример того, что и как надо делать и чего следует избегать, чтобы народ стал великой нацией. Поймут и усвоят урок единицы лишь те, строго говоря, кто сам является судьбой цивилизации, кто не испытывает нужды в пророчествах и метафизике. Тут нет противоречия. Каждое историческое событие, каждый факт биографии, подобной наполеоновской, есть знаковый Символ будущего. Об этом догадывались пророки, Писавшие Ветхий завет. Но только в такой личности, Как Наполеон Бонапарт, возникает внутренняя Созвучность метафизическому ритму истории, что и Сообщает его действиям провиденциальную уверенность. Такова, в сущности, роль личности и Истории.