Фаина Гримберг - Примула. Виктория

Я выехал к ним навстречу в Жмеринку и затем сопровождал их; ехали только два Великих князя, которых тогда одевали ещё в рубашечки, и вместе с ними ехал всемогущий в то время шеф жандармов граф Пётр Шувалов. Меня удивило тогда, что граф Шувалов держал себя гувернёрски по отношению к этим двум мальчикам; всё время он ходил с длинной трубкой и курил. Завтракали мы в Крыжополе: граф Шувалов, эти два мальчика и я, причём тогда я обратил внимание на то, что у Сергея Александровича манеры были женственные; по-видимому, братья были крайне дружны. Затем я этих обоих Великих князей встретил только тогда, когда сделался министром. Великий князь Сергей Александрович в то время командовал Преображенским полком, а Павел Александрович был командиром эскадрона в Конногвардейском полку.

Затем Сергей Александрович женился на Елизавете Фёдоровне, сестре нынешней императрицы, и вскоре был сделан генерал-губернатором в Москве. Когда он был генерал-губернатором, мне несколько раз приходилось встречаться на деловой почве. Мои взгляды и его расходились, ибо Сергей Александрович был, с одной стороны, взглядов очень узко консервативных, а с другой стороны, он был религиозен, но с большим оттенком религиозного ханжества. Кроме того, его постоянно окружали несколько сравнительно молодых людей, которые с ним были особенно нежно дружны. Я не хочу этим сказать, что у него были какие-нибудь дурные инстинкты, но некоторая психологическая аномальность, которая выражается часто в особого рода влюблённом отношении к молодым людям, у него, несомненно, была».

Из этого, переполненного до краёв сдержанностью пассажа, вполне возможно вывести предположение о гомосексуальных отношениях «маленьких Великих князей», Сергея и Павла. Отчего-то сразу после упоминания о «женственных манерах» Сергея Александровича следует трогательная констатация «крайней дружбы» мальчиков. В том, что Сергей Александрович — гомосексуалист, не сомневался, кажется, никто и никогда. Но русский гомосексуализм имел свои интересные особенности; во-первых, будучи явлением чрезвычайно распространённым, гомосексуализм в России никак не отражался вплоть до конца девятнадцатого века в русском искусстве, которое принуждено было подчиняться жесточайшей цензуре. Во-вторых, будучи явлением, за которое жестоко наказывали, явлением, которое законодательно преследовали, русский гомосексуализм отливался в формы весьма безнравственного времяпрепровождения. Вот с каким человеком связала свою судьбу внучка королевы. Можно предположить, что парадоксальное сочетание развращённости, религиозного ханжества и жестокости в отношении к низшим Елизавета Фёдоровна полагала русским национальным характером!

Ярче всего о Великом князе Сергее Александровиче говорит следующее высказывание Витте:

«...к памяти великого князя Сергея Александровича всё-таки отношусь с уважением, потому что, надо отдать ему справедливость, он был верен своим идеям, крайне реакционным, с оттенком большого ханжества; этому направлению он не изменил, и благодаря такому направлению он и погиб».

Что тут скажешь! «Не поздоровится от этаких похвал...»

Хотела она этого или нет, но великий князь Сергей Александрович, равно как и люди, подобные Трепову, составляли естественное окружение Великой княгини Елизаветы Фёдоровны. Их убеждения она разделяла; эти люди и им подобные руководили ею, когда она честно, как и подобало викторианке, пыталась и старалась понять своё новое отечество.

Для Витте Елизавета Фёдоровна, конечно же, отнюдь не святая; к экзальтации он не наклонен; он, конечно же, сочувствует ей, но, кажется, ставит невысоко:

«...явилось два министра внутренних дел или, вернее, был министр внутренних дел и диктатор. Права Трепова, совершенно диктаторские, истекали из положения о генерал-губернаторстве и товарище министра внутренних дел по полиции, но главным образом от особых личных отношений, которые были созданы. Трепов пользовался особым расположением сестры императрицы, Великой княгини Елизаветы Фёдоровны, весьма почтенной и премного несчастной женщины. Расположение это естественно истекало из того, что Трепов был ближайшим сотрудником-руководителем её мужа, Великого князя Сергея Александровича, так ужасно погибшего, и именно вскоре после того, как Трепов оставил пост московского обер-полицмейстера. Это своё расположение она внушила своей сестре, императрице.

Благоволения императрицы уже одного было достаточно, чтобы государь оказывал Трепову своё благоволение и доверие, а по натуре государя эти чувства его к Трепову должны были высказываться преувеличенно уже потому, что Трепов находился в медовых месяцах своих отношений к Его Величеству. Затем Трепов внушал доверие своею бравою наружностью, страшными глазами, резкой прямотой своей солдатской речи. Речь эта, несомненно, всегда была искренняя и ясная по своей простоте, ибо для лица политически невежественного всё кажется просто и ясно. Государю также были любы в политических вопросах ясность и прямолинейность, истины, чуждые всяких «интеллигентных» выдумок ».