Фаина Гримберг - Примула. Виктория

Кстати уж, любопытно, что написанный Тагором текст «Моя золотая Бенгалия» сделался со временем гимном республики Бангладеш. Метания Тагора между столбовой дорогой цивилизации и народной и религиозной самобытностью Индии, её многочисленных племенных общностей, естественны. Однако обратимся к самой простой арифметике. Тагор родился в 1861 году, умер в 1941 году. Таким образом, в возрасте восьмидесяти лет он вполне мог полагать, что пришла пора подводить итоги. И, стало быть, эта самая «первая часть» его жизни охватывает сорок лет и заканчивается со смертью королевы Виктории!..

Свою статью «Кризис цивилизации» Тагор пишет в 1941 году. Вторая мировая война уже идёт. Тагор испытывает вполне естественное разочарование в идеалах западноевропейской цивилизации. В сущности, он почти готов отождествить два понятия: «фашизм» и «западноевропейская цивилизация как цивилизация вообще». И лишь воспоминания о викторианстве примиряют его с Европой и внушают надежду:

«...мне посчастливилось знать англичан, исполненных истинного благородства, нигде больше не встречал я такого величия духа, как у них. Именно они не позволили мне утратить веру в английский народ. Лучший тому пример — Эндрюз. Имея честь быть его другом, я лично убедился в том, что это истинный англичанин и христианин. Человек с большой буквы. Сегодня, когда я стою на пороге смерти, для меня ещё ярче воссияло его бескорыстие и мужество, исполненное величия Я, как и весь наш народ, многим обязан ему; но особенно благодарен я ему за то, что на старости лет он помог сохранить мне пошатнувшееся было уважение к английскому народу, уважение, воспитанное английской литературой, которой я зачитывался с юных лет. Эндрюз навсегда останется для меня воплощением духовного величия своего народа. Людей, подобных ему, я считаю не только своими близкими друзьями, но и друзьями всего человечества. Их дружба скрасила мою жизнь, и мне кажется, что именно они, эти люди, спасут славу английской нации. Если бы не они, я бы не мог не поддаться разочарованию в европейских народах.

Сейчас, когда я пишу эти строки, по Европе, оскалив клыки и выпустив когти, бродит жестокое чудовище, оно сеет ужас и страх. Дух насилия — это порождение западной цивилизации — пробудился ото сна: он растлевает человеческие души, отравляя своим зловонием воздух во всём мире. Не он ли виноват в нашей беспомощности, в нашей невылазной, беспросветной нищете?

Что же представляет собой мир, который я оставляю, отправляясь в последнее странствие? Жалкие развалины, обломки некогда гордой цивилизации. Потерять веру в человечество — страшный грех; я не запятнаю себя этим грехом. Я верю, что после разрушительной и очистительной бури на небе, освободившемся от туч, засияет новый свет: свет самоотверженного служения человеку. Откроется новая, незапятнанная страница истории...»

Разумеется, минувшая «гордая цивилизация» — это именно викторианство с его безоглядной верой в науку, гуманизм и силу искусства. Двадцатый век ударил по этой вере в достаточной степени.

После смерти королевы много чего случилось. 13 апреля 1919 года в небольшом индийском городе Джалианвалабага, близ Амритсара, происходил митинг, который был расстрелян по приказу генерала Дайера. Погибло триста семьдесят девять человек, более тысячи было ранено. В знак протеста Тагор отказался от дворянского титула, пожалованного ему в своё время английским правительством.

И так далее!..

Её старость наступала на неё, подобно тому, как двадцатый век неумолимо приближался к человечеству!

Она старела. Двухпартийные качели политической жизни страны качнулись в очередной раз, и партия её любимого министра, романтического Дизраэли, лорда Биконсфилда, потерпела поражение. Он отошёл от политики, проводил время в своём имении, читал, писал. Королева приглашала его в гости, он обедал во дворце, в Осборне. Беседа бывала остроумна. Он читал Её Величеству главы из своего нового романа. Роман назывался «Эндимион». Эндимион — так звали красавца-юношу, которому Селена, богиня Луны, подарила вечную молодость, но и вечный, глубокий, беспробудный сон.

В отличие от своих министров, королева не имела возможности отойти от политической жизни страны. Когда-то она, юная, восемнадцатилетняя, не имевшая жизненного опыта девочка сделалась королевой и должна была быть королевой! Теперь, стареющая, устающая под грузом, гнетом жизненного опыта, она обязана была продолжать и продолжать быть королевой. До самой смерти! Робкие слухи о том, что королева может отречься от престола и передать корону наследнику, принцу Уэлльскому Эдуарду, увяли в состоянии бутонов, не успев дать и намёка на какое бы то ни было цветение.