Сергей Мельгунов - Легенда о сепаратном мире. Канун революции

Необходимость обращения к верховной власти, как ultima ratio, становится обычным аккомпанементом к речам и резолюциям Совета министров. Первое заседание 16 июля (с него начинаются записи Яхонтова), на котором военный министр прорекламировал свое «отечество в опасности», запротоколировало слова Поливанова: «Печальнее всего, что правда не доходит до Е. В. Государь оценивает положение на фронте и дальнейшие перспективы только на основании сообщений, обрабатываемых Ставкой. И наша… обязанность, не откладывая ни минуты, умолять Е. В. немедленно собрать под своим председательством чрезвычайный военный совет (генералов и министров)… Мера эта обуславливается не только военной необходимостью, но и соображениями внутренней политики, ибо население недоумевает по поводу внешне безучастного отношения Царя и его правительства к переживаемой на фронте катастрофе». Совет Министров постановил представить Государю «единодушное ходатайство правительства».

По записям Яхонтова «общее возмущение» вызвал в Совете проект Ставки о наделении землей наиболее отличившихся воинов 45. 24 июля Кривошеин докладывал полученное им от ген. Янушкевича письмо «совершенно исключительного содержания». Начальник штаба писал, что русским солдатам чужда мысль «драться за Россию»; тамбовец готов грудью стоять за Тамбовскую губернию, но война в Польше ему чужда, и поэтому солдаты сдаются во множестве в плен; русского солдата нужно имущественно заинтересовать в сопротивлении врагу, поманив его наделением землей под угрозой конфискации ее у сдающихся в плен и т.д. «“Героев надо купить”, по мнению ближайшего сотрудника вел. кн. – негодовал Кривошеин, увидевший здесь лишь обычное ««alibi», желание отвести от себя «ответственность за происходящее». – Необычайная наивность или, вернее сказать, непростительная глупость письма нач. штаба Верх. Главнок. приводит меня в содрогание. Можно окончательно впасть в отчаяние… Теперь наступила катастрофа – прибегают к опорочению всего русского народа… Подумайте только, в чьих руках находятся судьбы России, Монархии и всего мира. Творится что-то дикое… Я не могу больше молчать. Я не смею кричать на площадях и перекрестках, но вам и Царю я обязан сказать».

Говорил Кривошеин с «величайшей страстностью» о «возмутительном письме» Янушкевича – видно было, «до какой степени он взволнован, потрясен откровениями Начальника Штаба» 46. Харитонов: «Если Янушкевич думает покупать героев и только этим способом обеспечить защиту родины, то ему не место в Ставке… Мы обязаны предупредить Государя». Сазонов: «Я не удивлен этим позорным письмом… Ужасно то, что Вел. кн. в плену у подобных господ. Ни для кого не секрет, что он загипнотизирован Янушкевичем и Даниловым, в кармане у них 47. Это черт знает что такое! Благодаря таким самовлюбленным ничтожествам мы уже потеряли исключительно благоприятно начавшуюся кампанию и опозорили себя на весь мир… Неужели же мы будем все время молчать, неужели в Совете Министров не хватает мужества открыть глаза кому следует. В известной обстановке чрезмерная осторожность граничит с преступлением…»

Царь был таким образом достаточно осведомлен и через отдельных министров, и через председателя Совета; в заседаниях последнего становится почти трафаретным заявление Горемыкина: «Я обращу внимание Государя на это сплошное безобразие. На фронте совсем теряют голову». Министры сами подталкивали мысль Царя на вывод, что единственным выходом было бы принятие на себя верховного командования: если «верховным» будет сам Император, тогда «никаких недоразумений не возникало бы, и все вопросы разрешались бы просто – вся исполнительная власть была бы в одних руках» (Кривошеин). В заседании 16 августа Поливанов предупредил Совет, что в Ставке разрабатывается вопрос о расширении территории театра войны вглубь страны до линии приблизительно Тверь – Тула: «Таким образом, еще добрая половина матушки России уходит из рук правительственной власти и поступает в безраздельное обладание рыжего Данилова…» Щербатов: «Не только надо протестовать, но категорически заявить, что это недопустимо… Нельзя отдавать центральные губернии на растерзание рыжего Данилова и его орды тыловых героев…» 48 Кривошеин: «Серьезно, людей охватывает какой-то массовый психоз, затмение всех чувств и разума». Горемыкин (обращаясь к военному министру): «Вы им решительно напишите, что их проект сплошной вздор… А я переговорю с Государем Императором и буду его просить образумить авторов этого проекта». Поливанов: «Есть и еще один более пикантный проектец… Главнокомандующий южным фронтом (Иванов) находит, что для победы над врагом необходимо эвакуировать в принудительном порядке прифронтовую полосу на 100 верст в глубину страны». Позднее приходит сообщение из Ставки, что признается неизбежной эвакуация Киева. «Генеральская паника» вызывает бучу в Совете, тем более что военный министр высказывает уверенность, что Киеву «непосредственной опасности» не грозит 49. Харитонов:. ..«Нельзя же ради испуганной фантазии будоражить целый край… Оставление Матери русских городов отзовется по всей России… Злость берет от нашего бессилья перед генеральскою отступательною храбростью…» Щербатов: «Военная власть окончательно потеряла голову и здравый смысл. Как будто нарочно создается повсюду хаос и беспорядки». Сазонов: «Вся эта история глубоко меня возмущает. Военный министр высказывает убеждение, что Киеву не грозит опасность, а гг. растерявшиеся генералы хотят его эвакуировать, бросить на растерзание австрийцев. Могу себе представить, какое впечатление это произведет на наших союзников, когда они узнают об оставлении… центра огромного хлебородного района…»