Андрей Гришин-Алмазов - Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич

— И чаво ты перед ним распинался, тожа мне — ближняя родня — на одном солнышке онучи сушили! На своих и пёс не лает, а ты всех охаял.

— Почему же с хорошим человеком не поговорить. Не трус он да к тому же и не дурак.

— А я шо ж, дура?

— Тебе бы барахла побольше, и боле ничего не надоть. За ту рухлядишку отец мене на тебе женил, случись чаво, ты ж мене за алтын [99] Алтын — 3 копейки. продашь. И сыны обои в тебе.

— Спасибочки, што говоришь, што за алтын тебе продам, хошь не за полушку, и то хорошо. А чё ж, немчур твой тебе не продаст?

— Можа, и не продаст.

— Ну, на можа плохая надёжа.

Андрей сплюнул в сторону:

— Чаво с тобой спорить, бабу не переспоришь.

Он развернулся и поспешил в дом. От жены и сыновей он хотел чего-то большего, чего и сам не знал.

На Руси со времён крещения летосчисление велось от сотворения мира, лишь в Посольском приказе при царе Алексее Михайловиче иногда упоминались даты от Рождества Христова. А начало нового года праздновали первого сентября, в день Семеона Летопроводца. Начинался этот день на Москве, как правило, въездом царя, возвращающегося из одной из своих пригородных усадьб. После чего во всех церквах начиналась торжественная, праздничная заутреня.

Всё было так же и на этот раз. Государь въезжал в Москву по Смоленской дороге. Впереди ехали постельничий [100] Постельничий — ведал постельной казной (личным хранилищем государя), хранил его личную печать и ведал его личной канцелярией. и стряпчий с золотыми ключами. За ними триста жильцов [101] Жильцы — почётная дворцовая стража. и детей боярских по три в ряд в цветном платье, на лошадях в сбруе, украшенной серебряными бляхами. За жильцами пятьсот конных стрельцов по пять в ряд, за стрельцами пятьсот наёмных рейтар [102] Рейтар — от нем. reiter — всадник — вид тяжёлой кавалерии, в России с XVII в. состоящей преимущественно на наёмников, немцев. , за ними двенадцать стрелков с долгими пищалями. За стрелками Конюшенного приказа дьяк. Потом на возках царёвы сёдла. За ними жеребцы: аргамаки и иноходцы. Сорок лошадей под сёдлами, наряд на них большой, цепи гремячие и поводные, кутазы и наузы [103] Кутазы и наузы — кутас — шнур с кистями, бахромчатое украшение; науз — часть конской сбруи, украшения, привешиваемые под шеей лошади. , сёдла покрыты покрывалами цветными, золотом расписаны, за ними рынды с топориками на белых конях. Далее царёва карета, со всех сторон окружённая конными боярами. Карета — раззолоченная материя, кони с немецкими перьями. С царём в карете четверо ближних бояр. Следом карета царевича, тоже шестерней. С ним сидели его дядьки окольничие. За ними ехали оставшиеся бояре, окольничие, стольники, думные дворяне. Далее в кафтанах ехали большие и меньшие царевны с мамками, постельницами, боярынями. За ними возок с карлицами. Затем казначеи, вновь рейтары, и замыкали стрельцы. Вся эта кавалькада, сопровождаемая невообразимым шумом, проследовала в Кремль.

Царевич Фёдор вышел из кареты и, вместо того чтобы со всеми идти в Успенский собор к заутрене, отправился в свои покои. Больные ноги не давали ему отстоять даже торжественную службу. Его личный поп Ефстафий уже возился в мрачной церковной светёлке, подливая масло в лампадки, и, когда вошёл царевич, начал службу. Фёдор гол и резное кресло. Позволение сидеть во время службы он получил от патриарха. В молельне было душно, пахло воском и ладаном. Царевич почти не слышал перекатистого баса попа, думая о своём.

«Латинянские безбожные философы приписывают открытие философии древним язычникам, грекам-варварам, указуя ещё и на фракийца Орфея, называя его философом, и притома древнейшим.

Можно ли воопче называть философом человека, который говорит о богах так, как он. Да и воопче, не знаю, как назвать человека, который бесстыдно приписывает богам все людские страсти, в том числе такие мерзкие дела, которые честному человеку и на язык не придут, не то што на ум. Сказание гласит, что Орфей был растерзан женщинами, но в македонском городе Дие есть надпись о том, што он погиб от молнии. Бог сам, своей рукой покарал безбожного язычника. Бог един в трёх лицах, помыслы его не сравнимы ни с чем. А философия началась от его откровения, записанного пророками и собранного в Священное Писание — Библию».

Фёдор вперил в попа долгий невидящий взгляд и долго не отводил.

«Он ведёт службу, выводя заученные слова, не вникая в их смысл. Но он ещё ничего. Половина священников неграмотны, не токмо не задумываются о слове Божьем, но и службу ведут, как кому заблагорассудится. Отец пытается преобразить церковь. Для этого нужны церковные школы, а не споры о том, как креститься, двуперстно или трёхперстно. Однако у некоторых Бог в душе, и никакая школа ничего не сможет изменить и ничего добавить. Господи, как страшно, я сам ничего не знаю».