Жанна Швыдкая - Огранка. Первая книга декалогии «Гравитация жизни»

От комнаты, в которой тогда мы жили, запомнилось лишь ощущение сырости и полумрака из-за старых деревьев с огромными кронами, растущих перед нашими окнами, а вот высокая горка, на которую по много раз за день приходилось взбираться, осталась, пожалуй, самым отчетливым воспоминанием. Каждый раз после дождя шумные ручейки устремлялись вниз по склону, унося с собой мелкие камешки, песок и цветные разводы от бензина. Я ставила бумажный кораблик на воду и бежала за ним, пока ручей вместе с корабликом не исчезал в ближайшем овраге. Когда потоки воды стихали, в русле можно было найти настоящие сокровища: гладкие зеленые бутылочные стекла, остатки перламутровых ракушек и даже мелкие монеты. Весной на склоне вспыхивали желтые головки мать-и-мачехи, которыми я украшала песочные пасхи, а летом покачивались на ветру нежно-фиолетовые колокольчики и лазурные васильки.

Когда мама забеременела моей сестрой, стало понятно, что в крошечную комнатушку, где едва помещались старый диван и моя кроватка, втиснуться вчетвером уже не получится, и семья переехала в дом с двумя комнатами, одна из которых одновременно являлась и спальней, и кухней, и гостиной, и даже прачечной с помывочной. Дом располагался на высоком пригорке у развилки главной дороги микрорайона Костянец и казался таким ветхим, словно в нем прожило не одно поколение предков старушки, которая и сама лишь недавно в нем померла. Соломенная крыша, густо покрытая зелено-коричневым мхом, вся почернела и местами прогнила, отчего вода во время дождя капала с потолка в расставленные на полу, на столе и даже на кроватях металлические ведра и тазы. Я радостно подставляла ладошки, брызги орошали лицо и разлетались по комнате. Вода собиралась в лужицы в неровностях старого, прогнившего вишневого линолеума, сквозь дырки в нем проникала до земляного пола, который мгновенно раскисал. Глиняные стены с мышиными тоннелями покосились и потрескались, и казалось, что дом вот-вот завалится набок, крошечные окна вросли в землю, а двери давно не попадали в проемы и выполняли больше декоративную функцию. Небольшая печка с двумя конфорками, призванная готовить еду и отапливать обе комнаты, со своей задачей давно не справлялась, в доме всегда пахло сыростью, плесенью и вдобавок еще нафталином.

Первым делом тато вынес из дома и сжег всякое старье, затем укрепил фундамент, заменил разбитые стекла и подровнял перекошенные двери. Мама замазала кизяком (конским навозом, перемешанным с глиной и соломой) трещины в стенах и аккуратно все побелила. Своего колодца в нашем дворе не было, поэтому родителям приходилось ходить за водой к соседям через дорогу, а потом поднимать тяжелые ведра к нам на пригорок. Туалет представлял собой обычное деревенское отхожее место без света и располагался в огороде, метрах в двадцати от дома. Зимой ветер надувал в него сквозь щели снег, и мама часто простывала, для меня же в сенях дома было припасено специальное ведро.

Рядом с домом находился центральный магазин «КООПТОРГ» с полуразрушенным кирпичным крыльцом, бессменными мухоловками, свисающими липкими лентами с потолка, и горками сладкой, чуть подтаявшей халвы за мутными стеклянными витринами. Халва манила меня своим густым ароматом, и я очень хотела быть хорошей девочкой, чтобы мама мне ее купила. Окрестные жители, срезая путь в магазин, ходили прямиком через наш двор, вдоль окон, и я часто наблюдала, сидя за кухонной тумбой-столом, покрытой новенькой цветастой клеенкой, как чьи-то ноги идут сперва в одну сторону, а через некоторое время возвращаются в сопровождении сетчатой авоськи с продуктами. Заросли дерезы с маленькими фиолетовыми цветочками и красными ягодами, которые все почему-то называли волчьими, плотной колючей стеной отгораживали наш двор от большой дороги. Нередко на многочисленных проплешинах среди кустов собирались местные выпивохи, и тогда до самой ночи разлетались их крики и песни. Иногда среди ночи кто-то начинал колотить к нам в окна, требуя водки, и, не находя отклика, засыпал прямо среди помидоров или картошки в огороде за домом.

Рядом с входной дверью располагалась еще одна, которая вела во вторую часть дома, – маленькую комнату, служившую сараем. Тато держал там свой красный мотоцикл «Минск», канистры с бензином и всякую хозяйскую утварь. В его владениях всегда был идеальный порядок, к чему он приучал и меня. Гвозди, болты, гайки, шурупы и прочие мелочи были рассортированы в соответствии с их размером и назначением по серым пластмассовым баночкам из-под чистящего кухонного средства, каждая из которых была непременно подписана и занимала строго отведенное ей место на полке. Стены сарая были поделены на зоны, в которых отдельно размещались запчасти для мотоцикла, слесарные инструменты, лопаты, грабли, коса и другие необходимые в частном доме вещицы. Все свободное время тато проводил в этом сарае. С техникой он всегда дружил, содержал ее в идеальном состоянии, все время что-то разбирая, перетирая, смазывая и собирая. Летом, когда мы возвращались из села домой, я всегда сидела спереди на бензобаке, крепко держась за руль, мама ехала сзади, одной рукой удерживая между собой и тато сестренку, второй – сумку с продуктами на колене, а на багажнике всегда крепился еще мешок с овощами. Не знаю, какие прочностные характеристики закладывали создатели в эту двухколесную машину, но с суммарным семейным весом в двести с небольшим килограммов она справлялась прекрасно.