Александр Немировский - Пифагор

Залмоксис отломил верхушку своей палки, оказавшейся полой, и принялся раздувать спрятанный там уголёк.

— Оставайся здесь, — сказал Пифагор, когда мальчик зажёг факел. — Придёшь по моему зову.

Пифагор первым шагнул во мрак, за ним — Анакреонт и Метеох.

Мальчику было слышно всё, что говорил Пифагор. Его голос, усиливаемый пустотой, приобрёл необыкновенное, почти божественное звучание.

— «Почему я вас привёл в пещеру?» — спросите вы меня. Во мраке вы лишены всего того, что потворствует обману вашего разума и служит источником заблуждения. Сюда не проникают лучи Гелиоса, катящегося по небу подобно огненному колесу. На огромном расстоянии он видится окружностью, а на самом деле это колоссальный огненный шар, во много раз превышающий размеры Земли. Здесь не видно и звёзд, которые кому-то кажутся гвоздями, прибитыми к небесной сфере, а это рассеянные в пространстве числа.

По шороху перекатывающихся камешков Залмоксис понял, что Пифагор перешёл в дальнюю часть пещеры. Оттуда послышалось:

— Зрением и слухом обладают все населяющие землю существа. Каждое из них видит и воспринимает окружающий мир по-своему. Но только у человека есть некое мерило, позволяющее ему сопоставить наблюдения и ощущения, и ему для установления истины полезно порой оставаться во мраке и безмолвии.

Голос постепенно стихал, удаляясь, но через некоторое время он зазвучал явственнее.

— Небо подчинено всеобщему закону. В нём нет ничего оттого, что поэты именуют Хаосом. Все небесные явления, отражающиеся в земной жизни, следуют с такой математической точностью, что мы в состоянии их предсказывать. Поэтому я называю мир космосом. Мне кажется, я знал об этом уже тогда, когда был Эвфорбом и сражался под стенами Микен с Менелаем.

Раздался шум перебивающих друг друга голосов. Пифагор и Анакреонт вступили в спор. Через некоторое время Пифагор позвал Залмоксиса.

Мальчик вошёл в пещеру. Факел осветил земляной пол и неровные стены с потёками.

Отделившись от спутников, Пифагор сделал несколько шагов в сторону и поднёс факел к стене.

На гладком участке стены проступили какие-то знаки.

— Так писали лелеги и фригийцы во времена моих предков, — торжественно произнёс Пифагор. — Гомер как-то упомянул эти письмена, назвав их роковыми.

Анакреонт подошёл поближе и провёл пальцем по углублениям, оставленным резцом.

— О чём писали в те дремучие времена? Для меня это лишённые смысла палочки, крестики, кружочки.

— Это числа — единицы, десятки. Всё нами видимое есть выражение числа, невидимого и вечного. Всё сущее — воздух, вода, земля — вторично по отношению к числу. Исследуя числа, мы в состоянии понять не только расстояния, отделяющие нас от видимых и невидимых миров, но уяснить законы их возникновения и гибели. Что касается данного числа, то оно записано Анкеем. Под ним имеется плита — вы можете её нащупать. На ней стоял ксоан Аполлона, находящийся ныне в Герайоне.

— Но откуда тебе, Пифагор, известно, что это надпись тех времён? — усомнился Анакреонт.

— Из видений, раскрывающих мои прошлые жизни. Иногда я вижу себя Эвфорбом, иногда — делосским рыбаком Пирром.

— Мало ли что может привидеться? — улыбнулся Анакреонт. — И я нередко себя вижу, задремав, в объятиях юной красавицы, покрывающей мою грудь страстными поцелуями.

— И ты, проснувшись, находишь их следы? Ведь нет? А вы видите на стене древние письмена. И вот ещё...

Пифагор засунул руку под полу хитона и извлёк оттуда небольшой слиток. Поднимая его, он проговорил:

— Этот предмет искатели губок вытащили со дна бухты близ скалы, которую называют Парусом. Вглядитесь. Это кусок меди, напоминающий бычью шкуру. Сравните — на нём те же знаки, что и на стене. Это не что иное, как деньги, какими пользовались во времена Приама и Анкея.

Пифагор торжествующе взглянул на собеседников.

— А между тем Гомер не знает о том, что в те времена были деньги. Помните, как у него ахейцы покупают вино?

Что это, как не клевета на моих, да и на ваших предков? Представьте себе обрисованную Гомером картину — и куда бы продавцы вина могли деть, например, коров? Как бы они их разместили на своих беспалубных судёнышках? Нет, не коровами и шкурами быков, не железом, имевшим тогда ещё цену золота, а вот такими медными слитками, изображавшими шкуры, расплачивались в старину наши предки. И подобных нелепиц у Гомера хоть отбавляй!