Владимир Афиногенов - Аскольдова тризна

Вскоре от князей навстречу войску прискакали посыльные, чтобы показать, где разместиться, а Ратибору и Умнаю передать повеление явиться на теремный двор.

— Сколько с вами ратников? — спросил Аскольд и в знак приветствия постучал ладонью по окольчуженным плечам старейшины и воеводы.

— Пять тысяч, — с готовностью ответствовал Умнай, назвав цифру по тем обстоятельствам, связанным с прошедшим страшным пожаром, надо сказать, немалую… С помощью, конечно, Киева и вооружились, и доспехи заимели, да многое и сами успели выковать — днями и ночами стучали в кузнях молоты по наковальням и пылали горновые огни.

Получив похвалу из уст старшего князя, воевода и старейшина довольно переглянулись. Младший же архонт сидел один за длинным дубовым столом в гриднице, низко опустив голову и положив прямо перед собой вытянутые руки со сжатыми кулаками; Ратибор и Умнай догадались по его виду, что между братьями произошёл крупный разговор, закончившийся не в пользу мизинца [124] В древней Руси мизинцами называли младших в семье сыновей и братьев. … Тут же на лавке, но у стены, на которой висело оружие гридней, мостились Еруслан, Светозар, прибывший вчера с самых южных сторожевых застав, Вышата и Ладомир.

— Ладно, вопрос с Фаррой решили… Будем казнить его, как только хазары попадутся в ловушки… А тебе, брат, сие должно пойти в назидание. Впрочем, сколько уже было подобного, да впрок не идёт! — вскипел Аскольд и грохнул кулаком по столешнице.

Все вздрогнули и разом подумали: «Стерпит ли Дир?» На всякий случай дружинник Дира Еруслан и Аскольда — Ладомир вскочили и схватились за рукояти мечей… Заметив решительные действия старших над дружинами, Дир махнул рукой Еруслану: мол, сядь… И Аскольд указал своему на место. Воеводы облегчённо вздохнули — слава Перуну, обошлось…

— Светозар, говори! — Обращение Аскольда к боилу было столь неожиданным, что воевода сразу не смог собраться с мыслями и чётко доложить о том, что видел, что слышал и о чём доносили дозоры.

Встал с лавки, комкая шапку с бобровой оторочкой. Всем он показался сильно поникшим, с глубокими морщинами на лбу и возле носа. Откашлявшись, начал глухим голосом:

— Я недавно похоронил сына… Двое сторожевых выхватили его раненого из схватки с хазарами и привезли на границу… Но он не выжил… Умер… — У воеводы от слез заблестели глаза; слишком большое горе навалилось на человека и мигом состарило. Тяжело… Невыносимо…

Понимая состояние соратника, Вышата наклонился к Аскольду и предложил:

— Позовём Милонега… Трудно говорить Светозару…

— Сядь, воевода… Мы сочувствуем тебе… Знали твоего сына, как храброго воина, никогда не жалевшего трудов праведных для пользы Руси Киевской… Таким он и останется в нашей памяти.

Вошёл Милонег. На нём был кафтан, лицо открытое, спокойное, кончики светлых усов спускались ниже прямых заострённых скул.

— Князья и боилы! Когда мы с семьями двигались от порубежья, я всё время возглавлял разведывательный отряд; мы видели, как хазары под медным царским знаменем переправлялись через днепровские пороги…

— Дня три-четыре, и жди их под стенами Киева… — произнёс Вышата. — А дел по отражению приступа ещё много. Мои люди следят за продвижением войска кагана, он скоро станет тоже у порогов переправляться… У него значительно меньше сил, чем у Ефраима.

— А не ударить ли нам по Завулону, пока он не соединился с царём? — предложил Дир. — Там, у порогов, и засаду устроить…

— Хорошо бы, — подал голос за своего господина Еруслан.

Но это предложение не поддержали — слишком большой риск, да незамеченными вооружённых людей мимо хазар Ефраима теперь не проведёшь.

— Вышата, сколько лодей тебя наготове? спросил Аскольд.

— Около ста наберётся, княже.

— Сумеем ли до того, как Днепр закуётся в лёд, переправить на них воев в тыл хазарам?

— Подойдёт Ефраим, и токмо примкнёт к нему Завулон, тогда и погрузим на учаны оружие и доспехи, а следом на лодьях отправим воев. Можем забрать их больше пяти тысяч.

— Ратибор, вот твои пусть и идут с Вышатой. А в местечке Родень расположитесь. И сможете там довооружиться…

— Значит, снимаешь с сего городка запрет [125] На месте слияния Роси и Днепра стоял тогда священный городок Родень. В него по княжескому указу чужаков не допускали, чтобы не выведали секрет прочности оружия, которое здесь ковали. ?..

— Снимаю… Там, где Днепр полнится Росью, станете ждать приказа. Как только хазары начнут брать приступом Киев, вы им в спину ударите.