Владимир Афиногенов - Белые лодьи

Доброслав внимательно посмотрел другу в глаза, застланные слезами, сказал понимающе:

— Ничего, брат, будет и у нас праздник.

В Херсонес солевары прибыли через два дня утром. Над городом стояло тёплое солнце. Хорошо грело. Над старым, заросшим вековыми дубами некрополем, ещё с захоронениями первых столетий, простиравшимся от крепостных стен до самых холмов, громко кричали грачи; у башни Зенона с входной калиткой, переминаясь с ноги на ногу, стояли солдаты и щурились от яркого света.

Входную калитку строители проделали слева башни (если смотреть на неё с внешней стороны) для того, чтобы нападающие поражались в правый, незащищённый бок, ведь щит воин держал в левой руке, а на башню прикрепили мраморную плиту с греческими письменами. Фока подъехал поближе, приподнялся на стременах и по складам стал читать.

— «Самодержец кесарь Зенон, благочестивый, победитель, трофееносный, величайший…» О-о, да тут ещё несколько величаний: и присночтимый, и их благочестие… И что интересно — даровал он этому городу выдачу денег, которые собрали преданные баллистарии. Значит, воины, обслуживающие метательные машины, деньги собрали, а император Зенон лишь даровал их… — воодушевлялся Фока, в голове которого ещё бродил хмель, продолжая читать далее: — «На эти суммы, возобновляя стены во спасение самого города и благодарствуя, поставили мы эту надпись в вечное воспоминание их царствования. Возобновлена башня эта трудом светлейшего комита Диогена, лета 512».

Фока снял с себя плащ, засунул его в кожаную сумку — жарко стало, вспотел, губы у него лоснились, глаза хитро посверкивали. Глядя на него, Доброслав пошутил:

— Фока, а если бы твои замечания по поводу надписи да передать начальнику стражи этой башни, вот тогда бы было интересно…

— Но, но… я ничего такого не говорил, Клуд, — вдруг испугался велит. — И вообще я тут главный, а ты, колдун, смотри за своим языком… Распустил его! Я ещё твои слова, сказанные у вашей чёртовой кумирни, припомню…

— Ну ладно, Фока, не обижайся… Вот войдём в город, я тебя ещё вином угощу.

— То-то же, — примирительно сказал Фока и повернул лошадь к железной двери входной калитки.

Убедившись, кто такие, их пропустили, и соляной обоз двинулся вдоль стен, тянувшихся по обе стороны на расстояние нескольких стадий, уже к городским воротам. Поверху стен, заканчивающихся парапетом с каменными треугольными зубцами, ходили стражники, бряцая мечами о щиты и перекликаясь между собой.

— Эй, славы [37] Славы — славяне (разговорн .). , не соль ли везёте? — по-русски спросил один из них, высунув голову в проем между зубцами.

— Соль, — ответил Клуд, вглядываясь в лицо стражника. Судя по цвету волос, выбившихся из- под кожаного шлема, тот был тоже из славян.

— Киньте кусок, — попросил стражник, — а то мы уже третий день без соли похлёбку хлебаем.

Доброслав кинул ему два куска потвёрже, и стражник ловко поймал их, хотя высота крепостных стен составляла больше двадцати двух локтей [38] Примерно девять метров. . Раньше соль ввозилась в город из окрестностей, где располагались соляные озера, но их вычерпали до дна, и бури давно занесли их песком и землёй.

У городских ворот пришлось расстаться с ещё тремя кусками.

Городские ворота имели вид коридора, образованного боковыми пилонами. В них были вделаны крепления двух кованых ворот и падающей железной решётки с острыми зубьями.

За воротами чуть наискосок стояла казарма херсонесского гарнизона, выходившая глухой боковой стеной на главную улицу Аракса, тянувшуюся через весь город к морю и заканчивающуюся огромной площадью с недавно выстроенной на ней базиликой [39] Базилики — христианские храмы VI–IХ вв. с колоннами и нефами, напоминающие по своей форме античные. .

Казарма клалась из белого камня. По оконным рамам вились засохшие ветви плюща, на ступеньках из грубо отёсанных базальтовых глыб сидели четверо безоружных солдат.

Дубыня обернулся к Клуду и сказал:

— Может, этих спросим, как Лагира найти?

— Попробуем.

Но от этих четверых никакого толку Доброслав и Дубыня не добились: солдаты-ромеи и солдаты-славяне, а с ними и аланы, содержались отдельно; по заносчивым загорелым лицам и толстым носам было видно, что эти — византийцы. В херсонесском гарнизоне служили даже сарацины, в общем, всем этим людям, исключая греков, служба давала немного денег, одежду и пропитание. А шли они сюда не от весёлой жизни: многих заставила нужда, среди них находились и купцы, дочиста ограбленные в дороге, поэтому застрявшие в Херсонесе.