Дарья Аппель - Девятый всадник. Часть 3

«Более того», – вещал Коцебу драматичным тоном, достойным героев его знаменитых пиес. – «Сей господин донес на французскую королеву, когда она решилась бежать из Парижа, дабы избежать неминуемой расправы! Благодаря ему, безбожники узнали о ее планах!»

«А вот это уже ложь», – проговорил я как можно более твердым голосом. – «За нее граф Павел мог бы требовать у вас сатисфакции. Возьмите свои слова обратно, герр Коцебу».

Тот сидел пунцовый, как вареный рак, и нервно сжимал в левой руке вилку.

«Фрау графиня, вероятно, и не знает о взглядах своего сына», – прошипел он. – «Право, не знаю, доложить ли ей сию горькую правду или же пощадить ее чувства».

«Довольно», – сквозь зубы произнес я, про себя досадуя, что ничего из этого никогда не выйдет. – «Я сказал, возьмите свои слова обратно».

Коцебу смерил меня с ног до головы изумленным взглядом своих выпученных глаз.

«Если хотите, передайте моей матушке, что я опасный якобинец. Она получит подтверждение своих догадок», – добавил я, усмехнувшись.

Внезапно двери распахнулись, и вышколенный лакей донес о прибытии «графа и графини Ливен». Братец мой Карл с супругой – кто ж еще мог приехать в сей поздний час? Самое интересное, к чему же это?

Внимание отвлеклось на них, и моя стычка с герром Коцебу позабылась на мгновение.

Брат мой весьма отощал и даже, как мне показалось, поседел. Шел он, опираясь на трость, что меня огорчило. Я на миг закрыл глаза, попытавшись настроиться на него. Ага, все ясно… Падение с лошади, не ранее месяца назад, перелом берцовой кости. Очевидно, на охоте, по тогдашней слякоти. Потом я еще считал с него множество различных хворей, которые донимали его последние года два. Три горячки, четыре лихорадки, обострение залеченной язвы… Неудивительно, что после такого мой старший брат предпочел жить на покое в деревне.

Анна же выглядела весьма привлекательно, была изысканно одета, и, приблизившись к столу, задушевно обняла Дотти, хотя с нею не была знакома – на свадьбу нашу не приезжала.

Добавлю, кстати, для тех, кто удивится таким манерам – остзейские бароны в те годы отличались отсутствием всевозможной чопорности и славились своим гостеприимством, которого не встретишь в Петербурге. В этой части с ними могли посоперничать только польские шляхтичи. Поэтому опоздавшего к столу пустили, да еще налили ему дополнительную чарку вина.

Карл подошел ко мне, мы весьма тепло обнялись, словно при расставании не били друг другу морды и я не вышвыривал его вещи из дома. Поздоровавшись с бароном Коцебу, он попросил его уступить место, весьма любезно, чему сочинитель с явным облегчением подчинился.

«От Зентена путь неблизкий», – напомнил я.

«Ерунда, бешеной собаке семь верст не крюк», – легкомысленно произнес мой брат.

«Ну и досталось тебе», – промолвил я.

«Очень не хватало тебя, ты ж умеешь снимать боль», – признался Карл. – «А так, прослышал про твой приезд от сестры, вот и решил засвидетельствовать почтение. Кроме того, Анхен хотя бы раз в жизни надо вывезти в свет, а то она от тоски лезет на стену… Кстати, почему ты здесь? Там же самый разгар сезона, да и под конец года дел наваливается немало, я ж помню».

Из-за стола выйти никакой возможности не было, а объясниться здесь я не мог. Уж не помню, чем я отговорился, но задал встречный вопрос:

«А тебе с чего пришла гениальная идея сюда приехать? Ты знаком со Штакельбергами?»

«С кем я только не знаком», – отговорился мой брат.

«Мне здесь не рады», – усмехнулся я ему на ухо. – «За пять минут до твоего приезда я чуть ли не заколол вилкой Коцебу».

«За что ты так с этим божьим одуванчиком?» – усмехнулся Карл. – «Он мучал тебя чтением своих пьес вслух?»

«Напротив, он полагает, будто я опаснейший якобинец, по той лишь причине, что я лично знаком с графом Строгановым».

Карл сделал паузу, пытаясь, видно, припомнить, кто таков сей Строганов. Как видно, неудачно, однако просветителей здесь хватало немало.

«Ничего не понял, кроме того, что ты нечто затеваешь в Петербурге, и здешним баронам сие пришлось не по нраву», – подвел он итог.

«В целом, ты прав», – и я кратко пересказал ему суть проекта, не называя никаких имен, дабы не возбудить желчи в тех, кто случайно или намеренно подслушает наши речи.

«Дебилы», – проговорил Карл, выслушав меня, и было непонятно, к кому его суждение относится.

«Ну ничего», – добавил он. – «Найдем повод внушить им здравомыслие».

Мое главное отличие от старшего брата заключается в умении произносить длинные речи и сочинять письма. Он и первое, и второе делает куда более убедительно, так, что все впечатляются.