Гаджимурад Гасанов - Тайна Дюрка. Том 1

Цена резко подскочила до двухсот пятидесяти тысяч золотых монет.

Глашатай в круг вывел прекрасных ассириянок. Теперь Шахри-Зада и Арабела стояли посредине, а Хава с Марией по флангам. Глашатай приказал сделать круг вокруг каменного постамента. Девушки, пожираемые взглядами присутствующих, исполнили круг почета. Вернувшись на помост, Арабела и Шахри-Зада встали в центре площадки, а Хава и Мария по бокам.

Ставки резко взлетели до трехсот тысяч золотых монет. Послышались недовольные выкрики тех представителей торгового мира, кто, очевидно, не был готов на такой скачок ставок.

Все замерли. Были заявлены запредельные ставки. Многие посредники рабовладельцев, власть имущих занервничали.

Глашатай щелкнул хлыстом, подкрался к Арабеле. Схватил её за левую руку, сковывая запястье с цепью за спиной. Затем он сбросил с её плеча лямку, удерживающую тунику. Толпа ахнула, пораженная ее нагой красотой, пышными грудями, узким станом, формами тела, бедер, ног.

Последовало предложение в четыреста тысяч золотых монет.

Руководитель аукциона незаметно для толпы щелчком пальцев подал сигнал глашатаю. И от щелчка хлыста в руках глашатая девушки поменяли позицию.

Теперь Шахри-Зада стояла впереди остальных. С нее, как и с Арабелы, была сброшена туника, что нашло ответную реакцию одного из присутствующих, предложившего четыреста пятьдесят тысяч золотых.

Девушки снова поменялись местами. Вперед вышла Хава.

Шахри-Зада не выдержала напора страстей, сжала кулаки и рванулась к куратору аукциона. Но глашатай удержал ее за руку. Заломив руку за спину, сковал наручниками, злобно шипя:

– Ты, красотка, своей игрой на смычковых инструментах с ума сводила представителей высшего сословия. – Оттаскивая ее обратно в центр площадки. – Теперь посмотрим, как своими прелестями «поиграешь» перед этой грязной публикой!

С этими словами он резким движением содрал тунику с плеч девушки и обнажил её.

Шахри-Зада неожиданно вскрикнула. Она была прекрасна. Она была смущена, пыталась стыдливо прикрывать обнаженную грудь ладонями.

Глашатай ее запястья цепью сковал за спиной, чтобы покупатели могли разглядеть совершенство форм, красоты ее тела. А полюбоваться было чем.

– Пятьсот тысяч золотых тарнов! – заявил какой-то богач.

Восхищенные возгласы и глаза зрителей говорили, что эти красавицы стоят предложенной суммы.

– Пятьсот пятьдесят тысяч! – выкрикнул рабовладелец из Ашшура.

– Шестьсот тысяч! – предложил торговец с гербом Арабелы на рукаве.

Площадь замерла. Кажется, торг сейчас будут считать состоявшимся. И глашатай на плечи девушек набросил плащи, а капюшоны накинул на головы.

Здесь, под большим золотым балдахином, в кресле из слоновой кости, в окружении охраны восседала важная персона с капюшоном на голове с видом сытого, удовлетворенного царя.

Все зашептали: «Фараон Египта».

Его одеяние темных тонов было совершенно неброским. Он с головы на плечи отбросил капюшон, раскрывая большую голову с редкими седыми волосами. Лицо его было сурово, величественно.

Во всем его облике чувствовалась сила, опытность, пронзительный ум, властолюбие. Он производил впечатление хищника, вышедшего на охоту и подстерегающего жертву у водопоя.

– Подведи ко мне всех четырех красавиц! – потребовал он.

Зрителям его требование явно пришлось по душе.

Организатор аукциона со своего места низко поклонился самому влиятельному человеку Египта.

По знаку руководителя аукциона под четырехкратное щелканье хлыста с плеч всех невольниц были сброшены плащи. И они предстали перед фараоном во всей своей нагой красе.

Толпа заколыхалась. Она в единодушном порыве подалась вперед. Никто не мог предположить, на какую высоту подскочат ставки за них.

Все они были божественно прекрасны.

Когда первое волнение у толпы улеглось, среди общей тишины раздался тот же повелительный голос:

– Сними с девиц цепи!

Наручники тут же со звоном упали под ноги пленниц. Девушки, стыдливо прикрывая глаза, стали спешно прикрываться туниками, лежащими под ногами.

Фараону стыдливость невольниц понравилась. Он разрешил им надеть туники. Они, одетые, без гремящих стальных цепей, казалось, почувствовали себя намного свободнее. Головы их были гордо приподняты, взоры опущены под пожирающими взглядами зрителей. И они, стоя на площадке перед фараоном, посреди орущей толпы, казались живым олицетворением богинь любви и красоты.