Валерий Есенков - Казнь. Генрих VIII

Привскакивая на месте, Луиза злобно пищала, что эта исконная земля галлов никогда не отойдёт к паршивым испанцам и глупым немцам, вы слышите, никогда, никогда.

Королевы покидали зал переговоров разгневанные, ночью принимали гонцов и советников и наутро встречались как ни в чём не бывало, непримиримые как никогда, всё больше и больше уступая друг другу.

Ему было известно, что со дня пленения сына Луиза вела переговоры с Сулейманом Великолепным. Её не страшил тот позор, какой она навлекала на христианскую Францию, обращаясь за помощью к мусульманам, ради спасения сына любой позор она готова была взять на себя.

Столетия перед тем французские короли мечтали наяву и во сне о крестовых походах против неверных. Карл Шестой в своё время ходил против турок, но был ими разбит. Карл Восьмой грезил осадой Стамбула. Людовик Двенадцатый проповедовал священный поход, но так и не собрался его совершить. Теперь король Франсуа носился с грозным проектом объединить всю Европу для окончательного разгрома империи зла и, добиваясь имперской короны, клялся германским курфюрстам:

— Если меня изберут императором, то три года спустя, не позднее, я буду в Константинополе или меня не будет в живых.

И вот буйный сын в качестве пленника томился в каменном мешке мадридского замка, а Луиза, повинуясь слепому материнскому чувству, поправ вековые традиции французской политики, с молчаливого согласия сына, павшего духом, толкнула турецкую армию на беззащитную Венгрию. Тридцать тысяч венгерских солдат легли костьми на Могачской равнине. Буда пала. Венгрия была опустошена и включена в обширные владения ненасытного Сулеймана. Австрия стояла перед угрозой вторжения. Напуганный Карл поспешил выпустить Франсуа на свободу, потребовав вместо него заложниками его сыновей. И вот потерявший достоинство сын охотится в своих заповедных лесах на оленей, а потерявшая голову мать вновь науськала турок на Карла, подобно львице защищая детёныша.

В мае Сулейман Великолепный, снарядив двести пятьдесят тысяч солдат, вновь прокатился по Венгрии. Главный удар и на этот раз прошёлся по Вуде. Нерегулярные турецкие части грабили Австрию, регулярные части угрожали сиятельной Вене. Около тысячи вооружённых фелюг наводнили Дунай. И чем ближе мусульманские полчища подплывали к христианской столице, тем уступчивей становилась непреклонная Маргарита, по-прежнему кривя в злой усмешке плоские бледные губы. И тем неустрашимей становилась Луиза, и бешеным злорадством кипели её жёлтые рысьи глаза и ещё глубже становились морщины на сморщенном до уродства лице.

И вот в августе нежеланный мир был подписан обеими сторонами. Франция сохраняла Бургундию, но отказывалась от сюзеренных прав на Фландрию, Лилль, Дуэ, Артуа и уступала важную крепость Гездин. Карл отпускал заложников, сыновей Франсуа, за два миллиона экю, а Франсуа женился на испанской инфанте Элеоноре, сестре ненавистного Карла, отныне кузена, лишь бы проклятый кузен не поднимал на него меча.

Лет по крайней мере на двадцать, а может быть, и на тридцать в несчастной, разорённой непрерывными войнами и грабежами Европе не предвиделось династических войн.

Он получал мир, как и хотел.

Это был настоящий успех.

Но несмотря на этот настоящий успех, возвращался смущённый, взволнованный: уж слишком легко получил всё то, что хотел, о чём скорбно мечтал все эти долгие годы. Мир воцарился. Чем отныне займут себя короли? Не уразумеют ли они наконец, что пора заниматься внутренним устройством вверенных их попечению народов и государств?

Сердце колотилось сильнее. Мысли кружились и путались. Настроение капризно менялось, не сиделось в пышной карете посла, потребовал коня после первой ночёвки. Сутулясь, опустив узкие плечи, ехал далеко впереди охраны и свиты. Его невольные спутники молчали и не решались догонять. Почтенные люди, которым выпала честь составить посольство, ехали шагом. За ними пылили копейщики в потемневших кирасах. Бесшумно катила пустая карета. С высоты седла во все стороны расстилались тучные фландрские нивы. Узорчатые соборы белели на пологих холмах. Уютные домики, сложенные из красного кирпича, алели на солнце черепицами островерхих, высоко вздёрнутых крыш. Плотные мужики в суконных жилетах и шляпах сноровисто убирали поля. Весёлые женщины в длинных юбках и кокетливых чепчиках ставили крутобокие бабки уродившейся ржи. Сытые коровы паслись на зелёных лугах. Довольство сияло вокруг. Вид довольства и сытости рождал в душе его лёгкую зависть. Его родина такой довольной и сытой грезилась ему только в мечтах.