Дружина во главе с князем ходко шла мимо полуночного леса. Едва поравнялись с первыми елями, как Святослав вдруг схватился за грудь, зашатался и рухнул с коня на снег. Никто не успел заметить, как тяжёлое копьё, пущенное чьей-то сильной рукой, пробило кольчугу и вошло в грудь князя.
Охоронцы молниями влетели в лес и выволокли оттуда булгарина. Остальные сгрудились вокруг князя, из груди которого ключом била тёмная кровь. Теряя силы, Святослав приподнял зажатый в окровавленных пальцах мешочек, висевший на шёлковом шнурке.
– Присыпьте… рану… – прохрипел он.
Стременной мигом сообразил, перехватил ножом шнурок и щедро присыпал рану исцелень-травой из мешочка, а затем туго перетянул грудь князя холстиной.
Через три дня рана закрылась, и Святослав пожелал лично допросить пленного булгарина.
– Кто послал тебя? – спросил он.
– Я в стогу сидел, прятался, когда к этому стогу пришли твои воеводы и стали обсуждать, какой дорогой возвращаться домой. Я славянскую речь понимаю, потому ночью прокрался в лес и устроил засаду. Хотел убить тебя, русский князь, поскольку ты наш главнейший враг, который пришёл воевать землю нашу. И копьё моё послал верной рукой, и попал точно в цель. Не знаю, как тебе удалось выжить, видно, сильны боги, тебя хранящие!
Булгарина казнили. А Святослав возблагодарил в сердце Великого Могуна, давшего ему волшебную траву. И возблагодарил богов киевских, принёсших Руси победу над волжскими булгарами.
Святослав был чёрен от горя, и чернота – посланница Морока – то и дело разливалась у него пред очами.
Много раз в своей жизни терял он верных друзей и с каждой потерей чувствовал, что хоронил вместе с погибшим учителем или соратником часть себя. Теперь же, после смерти Овсены и сына, как-то враз обмякли мышцы в могучем теле князя, в очах погасла искра живого огня, а израненная, кровоточащая душа готова была в любой миг покинуть этот жестокий и страшный мир, воспарив наконец в синюю бездонность Сварги.
Не прикасаясь к еде, не желая никого видеть, не различая дня и ночи, сидел князь в полутёмной светлице, ничего не видя и не ощущая, кроме непомерной боли и беспросветной черноты Тьмы.
Один раз ему стало так немилосердно тяжело и горестно на душе, что, незаметно для себя, он привычно извлёк из замшевых ножен подарок старого волхва. Поиграл в руке удобной костяной рукоятью, а потом примерился острым концом лезвия к левой стороне груди, где вдруг громко и порывисто забилось неслышное до сего мгновения сердце.
«Надо же, затрепетало, чисто тебе птаха встревоженная…» – шевельнулась мимолётная мысль.
Рука отстранилась от груди, держа лезвие прицелом на сердце, а в усталом мозгу уже промелькнул расчёт верного движения и силы удара…
В это мгновение будто кто-то невидимый крепко сжал запястье руки с ножом. Святослав ощутил это так явственно, что на миг растерялся, потому что узнал эту руку. Вне всяких сомнений, это была жилистая, сухая и неимоверно сильная рука ВЕЛЕСДАРА, Святослав распознал бы её среди сотен прочих! А ещё через миг другая, но такая же родная, на сей раз нежная девичья рука коснулась чела и ласково провела по нему перстами.
Святослав вскинулся, рванул из плена невидимых, но дорогих рук. Ему показалось, что послышался стон, а над тем местом, куда должна была войти сталь, возник полупрозрачный овал женской груди. Этот овал он знал до самой последней маленькой жилки и крохотной родинки…
Рука, державшая нож, вмиг ослабела, вяло упала на колени, а голова поникла, опустившись на широкую грудь, из которой, нежданно для самого князя, вырвался такой же глухой стон, а из глаз разом покатились слёзы.
Святослав пришёл к Великому Могуну, опустив долу глаза, несколько ссутулившись под тяжестью потерь, но с твёрдым решением.
Главный волхв сидел неподвижно, спиной к вошедшему. Во всей его стати было что-то непривычное, но Святослав отметил это как бы про себя, не отвлекаясь от главной мысли, с которой пришёл к кудеснику. Он чувствовал, что Могун слышит его, и потому стал говорить. Делал он это медленно и тяжело, будто не произносил слова, а, часто отдыхая, тащил на гору тяжёлую глыбу.
– Отче, нет боле моих человеческих сил… Не могу я нести сию ношу!.. Отпусти, сними с меня силу волховскую, чувствительность кудесную, оставь лишь печать Перунову, что в битве нужна!
Старый волхв медлил с ответом, не меняя даже положения, в котором сидел, но князь знал, что его просьба услышана, и ждал ответа.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу