Вернувшись домой, впервые сели на Красной половине справить Малую Тризну по старому огнищанину, воину и труженику. Беляна с Живеной подали молочную лапшу, рыбу, жаренную с травами, и каждому – стопу блинов со сметаной. Но самой первой поставили варёную пшеницу с мёдом, и каждый, прежде чем приступить к страве, взял по ложке. Потом наливали из глиняного кувшина хмельного мёда и пили по очереди, вспоминая добром дедовы земные дела и благодаря за Цветену. И на то место, где дед должен был сидеть, поставили ковшик мёда и положили кусок хлеба. Желали ему в Нави добрых урожаев, крепкого скота и согласной жизни с женой, которая уже сорок лет его там дожидалась.
После того дня прошла седмица.
Рано утром послышались чьи-то голоса, шум и конский топот. Звенислав, выйдя из жилища, увидел несколько хазарских возов с плетёным верхом, обтянутым шкурами. Остановившись на широком пустыре между землянками и рекой, они возбуждённо переговаривались, подтягивая волосяные верёвки, обвязывавшие груз. Трое, взяв кожаные мехи, пошли к реке за водой.
Огнищанин, подойдя, поздоровался:
– Здравы будьте, честные гости! Кто будете и куда едете?
Молодой круглолицый хазарин с тонкими чёрными усами ответил на хорошем славянском:
– Купцы мы, из Киева домой возвращаемся.
– Отчего ж не расторговались или торг в Киеве плох стал?
Хазары переглянулись, молодой что-то сказал старшему на своём языке, кивнул и повернулся к Звениславу.
– Война будет, – хмуро ответил он. – Ваш каган Сффентослаф на нас идёт…
Мрачным было лицо Звенислава, когда он спустился в землянку и сел в переднем углу.
– Откуда гости? – спросил старший сын.
– Из Киева, – нехотя промолвил отец.
– А куда едут?
– В Хазарию возвращаются. Святослав идёт на них…
– Так, – промолвил Вышеслав и покачал головой, – что ж теперь делать?
– Что делать… То, что положено мужчинам в такой час. Садиться на коней и ехать в Ратный Стан.
Звякнул и покатился по полу медный котелок. Живена безмолвно, как немая, опустилась на лаву. Беляна с громким криком прильнула к груди Вышеслава.
– Как же это? – побелевшими губами прошептала Живена. Перед её взором промелькнуло страшное видение детства, когда из большой огнищанской семьи она одна уцелела, забившись под лаву, покрытую шкурой. Не разглядел её вражеский воин, чей точно – она не помнила. Но холод сиротского детства и страх одиночества вмиг сжали сердце. Война, которая не щадит ни старого, ни малого, что может быть ужаснее для мирных тружеников. Война!
– Собирай, мать, нас с Вышеславом и Овсениславом в дорогу. А Младобор дома останется помогать вам по хозяйству, держать в порядке пашню и скот. А мы уж там будем стараться, чтоб не дошли до наших мест вражеские полки. Вот и всё сказано!
Звенислав говорил намеренно буднично, чтобы не разрыдались женщины, не испугались внуки, не было суеты в сборах. И хотя зашлось сердце Живены, сдержалась она, подчиняясь мужниной строгости, позвала Беляну и принялась хлопотать, собирая припасы в путь.
Даже рано утром перед самой дорогой, когда сидели на лавах, Живена держалась, хотя сердце разрывалось, а глаза не могли наглядеться на мужа и сыновей.
Только когда мужчины сели на коней и, махнув рукой на прощание, поскакали по дороге, упала Живена, как серпом подкошенная, на землю и зашлась вырвавшимся наконец стоном-рыданием. Горячие слёзы застлали очи, скрыв уносящихся всадников. Плакала, повалившись перед богами на Красной половине, Беляна, и билась на земле у дороги, как смертельно раненная утица, Живена. Вослед им заголосили, попрятавшись по углам, Ярослав с Цветеной.
– Ой, горе мне горькое! – причитала Живена. – Уехали мои соколики! Кто теперь меня, старую, приголубит, кто в сырую землю положит? Я ли богов не просила, я ли мать Макошь не молила, как мне теперь одной быть-оставаться, подобно былиночке на поле скошенном, подобно листку, с древа опавшему…
Младобор подошёл, обнял мать за плечи и сказал, голосом подражая отцу:
– Братья с отцом в Киев отъехали, а не на поле ратное. Может, врут гости хазарские и скоро вернутся наши, а ты по ним, как по деду покойному, убиваешься. Вставай, негоже так плакать! Скотину пора поить, молоко доить, а как солнце выше взойдёт, надо идти в поле пропалывать яровицу…
Встала мать, утёрла слёзы. Пошла с коровами управляться, а сама думала: может, правду речёт Младобор и муж с сыновьями скоро вернутся домой, а скотина не кормлена, молоко не доено…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу