Валентин Гнатюк - Святослав. Возмужание

– Не бери дреколия! – назидательно проговорил Комель.

– Лежачего ударили! – завопили кияне.

С этого момента драка пошла жестокая, дикая и озверелая. Разметав изгородь у ближайших дворов, бойцы стали крушить друг друга кольями и жердями.

Кто знает, сколько изувеченных тел осталось бы на окровавленном льду Непры, не подоспей к месту побоища сам городской тиун с полусотней вооружённых дружинников.

Подлетев к кромке льда, отряд осадил коней. Тиун зычным повелительным голосом крикнул:

– Прекратить свару! Всем разойтись!

Но разгорячённые драчуны не обращали на него внимания.

Тогда разгневанный тиун направил своего крепкогрудого жеребца прямо в гущу побоища, раздавая направо и налево щедрые удары тугой плетью. Десятники – Славомир и Кандыба, – увлекая дружинников, ринулись вслед за градоначальником. Сбивая драчунов телами крепких боевых коней и прикрываясь круглыми щитами, они живо усмиряли дерущихся тупыми концами копий. Живой клин с тиуном и десятскими во главе стал быстро рассекать побоище. Достигнув центра схватки, они увидели кузнеца Молотило в разорванной рубахе с исцарапанным лицом и кровоподтёками на скулах, который, сверкая налитыми ярью очами, вертел над собой, как простую палку, здоровенную оглоблю.

Несколько отчаянных молодцов пытались улучить момент и подскочить к кузнецу на расстояние удара, но Молотило всякий раз опережал их, ловко перебрасывая оглоблю из руки в руку и поражая очередного неудачника, который падал, корчась от боли.

– А ну, стой! Стой, тебе говорят! Прекратить свару! В железо захотели, песьи дети?! Р-разойдись! – снова гаркнул тиун, направляя коня к Молотило.

Однако тот, видимо, совсем лишился здравого рассудка. Оглянувшись на голос, он, вместо того чтоб выполнить приказ, вновь воздел свою оглоблю, намереваясь обрушить её на градоначальника.

Славомир, зорко следивший за схваткой, успел вклиниться между тиуном и кузнецом. Собравшись в тугой комок, он прикрылся щитом и принял на себя страшной силы удар, который снёс дюжего десятского, как лёгкого отрока, прямо под ноги коню. Славомир слегка ушибся об лёд, но в горячке даже не почувствовал этого. Всегда спокойный и невозмутимый, на сей раз он рассвирепел не на шутку. Вскочив на ноги и отбросив щит, Славомир ринулся на кузнеца и с ходу нанёс ему два мощнейших удара своими литыми кулачищами.

От удара в скулу кузнец уклонился, а вот второй удар в нижнее подреберье заставил его глухо охнуть. Молотило потянулся к дружиннику своими железными руками-клешнями, чтобы схватить его и заломить, но то ли плохо рассчитал, то ли Славомир оказался шустрее, и руки кузнеца были отбиты вверх, а два тяжеленных кулака вновь влипли в бока Молотило, ломая ему рёбра. Давно не приходилось кузнецу получать такой взбучки. Славомир же, разойдясь, теперь не мог успокоиться:

– Я тебе покажу оглоблю! Щит мой помял, из седла вышиб! Я те надолго эту оглоблю припомню, дубина стоеросовая! – приговаривал он, отвешивая пудовые тумаки.

Молотило зашатался и осел на снег. Вскочив, вновь кинулся в атаку, но уже не так рьяно, а вскоре опять рухнул, бормоча что-то невнятное. Славомир легко поднял его, поставил на ноги и новым страшным ударом уложил на лёд.

Дружинники со вторым десятским и тиуном уже разгоняли остатки побоища, связывая особо ретивых драчунов, когда Кандыба обратил внимание на Славомира, истязавшего кузнеца.

– Хватит! – подошёл он. – Убьёшь ведь насмерть…

Только тогда Славомир остановился, перевёл дух, пнул Молотило, который уже не мог подняться, и промолвил почти спокойно:

– А пущай не задирается…

Мимо проехали два дружинника, между которыми, опустив глаза, хмуро шёл вожак крайчан. Следом провели ещё несколько ярых драчунов, которых, в назидание прочим, следовало прилюдно наказать на Судной площади.

– Взять и его? – Славомир кивнул на кузнеца. Кандыба махнул рукой:

– Возиться с ним, ещё помрёт по дороге… Думаю, он своё сполна получил, твои кулаки почище плетей будут. Ты хотел нынче в кулачном бою поучаствовать, доволен теперь?

Славомир пожал плечами, сел на коня, взял поданный дружинником щит, и они неспешно поехали к граду. Несколько саней, спустившись на лёд, собирали последних раненых. Четверо драчунов в этой схватке испустили дух.

На Подоле в крайней избе жена кузнеца поджидала своего мужа и, глядя на полную Луну-Макошь, просила:

– Пресветлая Макошь, пусть он поскорее домой воротится, он же такой шальной, когда упьётся, в драку первый лезет, хоть бы живой остался!..