Валентин Гнатюк - Святослав. Возмужание

Рраз!.. Рраз!.. Рраз!.. – мерно ходили вверх-вниз руки воина. Только теперь Веряга заметил, что рубаха русоволосого покрыта кровью, левый рукав оторван, а кисть правой руки обмотана тряпкой.

Один из утренних перебежчиков, укладывавший на конскую попону тяжело стонавшего раненого, перехватив взор Веряги, пояснил:

– Друга своего хоронит. С детства вместе росли, как братья, где один, там и другой. И здесь в одном месте встретились, только по разные стороны. Вот в бою один и сложил голову… Эх! – сокрушённо вздохнул воин. И, подхватив края попоны, он вместе с напарником понёс раненого к остальным увечным, собранным в лощине, где над ними колдовали два пожилых кудесника.

Ещё через день Верягина тьма вышла к Перуновой Прилуке.

Солнце ещё не успело выпить всю утреннюю росу, как прямо на полудне вновь заклубилась пыль, – то приближалась многочисленная печенежская конница.

Ещё накануне, когда схватились со Славянской тьмой, Веряга понимал, что для встречи печенежского войска одной его тьмы слишком мало. Поэтому сразу же послал гонцов в Киев с просьбой о подмоге, а заодно сообщить о стычке с хазарскими русами.

«А пока не подоспела подмога, будешь ты вертеться как белка в колесе. Исхитряйся как хочешь, а печенегов на Киев пропустить не должен. Всё чутьё своё темницкое, весь опыт воинский применяй, а врагу стань неодолимым заслоном!» – наказывал сам себе Веряга.

Разделив тьму, он велел одной части скакать по степи, поднимая пыль, будто их не менее трёх-четырёх тем. Сам же с другой половиной незаметно оврагами и перелесками ушёл к непровскому берегу.

Без излишней суеты каждый занял своё место в боевом порядке. Какое-то время русы стояли, выжидая. Некоторые поднимали очи к сияющему Хорсу, прося у него ярой силы. Иные вдыхали широкой грудью вольный, настоянный на степных травах воздух и молили Стрибога дуть в сторону врагов и засыпать прахом их раскосые очи. Третьи вспоминали оставшихся в Киеве родных и проникались мыслью, что их жизни зависят, может быть, от исхода этого боя.

Едва печенеги приблизились, как на них с воинственными кличами ринулись русские полки. В тот же миг засадная конница, стоявшая в перелеске, по знаку Веряги воздела мечи и, провозгласив славу Перуну, неожиданно ударила сбоку.

Теперь русы рубились не как день тому, а отчаянно и яростно. Эта битва была правой, а значит, силы у каждого воина прибавлялось втрое.

Ждавшие встречи с обещанной хазарами Славянской тьмой печенеги были ошарашены внезапным нападением. И не могли вначале понять, сколько русских тем противостоит им. Поэтому после первой стычки, опасаясь попасть в русское коло печенежская конница быстро отошла в степь.

Между тем в Киев приспел гонец.

– Отворяй! – крикнул он охоронцам у городских ворот. – Срочное послание княгине-матери и воеводе Свенельду от темника Веряги!

Вскоре по всему Киеву с быстротой молнии разнеслась весть о том, что Веряга сразился с вражеской тьмой. А та тьма оказалась Славянской, состоящей из хазарских невольников, которых отправили на подмогу печенегам. Веряга разбил ту тьму, многих взял в плен, и скоро они будут в Киеве. Сам же темник преградил путь печенегам у Перуновой Прилуки и просит помощи.

Свенельд немедля выслал к нему Лесину с его тьмой.

А кияне ещё долго были взбудоражены сообщением о хазарских славянах, и, когда унылая вереница пленников вошла в град, крики «Ганьба» преследовали их повсюду. Старики плевались, а мальчишки швыряли камни. А иные сердобольные жёны одёргивали отроков, говоря, что не по своей воле по шли супротив Киева эти несчастные, а по принуждению, ведь у них там тоже дети и семьи остались…

По велению княгини Ольги часть пленных тут же была продана киевским купцам и боярам для домашних работ. Те, кто владел ремеслом, были приставлены в помощь кузнецам, скорнякам и медникам. Большую же часть ждала тяжкая участь быть проданными византийцам и прочим чужеземцам в вечное рабство.

В Киев со всех сторон продолжали сходиться ратники и дружинники. Однажды утром послышался шум, и густая туча пыли встала на дорогах со стороны захода солнца. Кияне испугались: неужто враг незаметно к самым стенам подобрался? Но уже отворялись ворота, и в Киев вступала Волынская рать, встреченная громкими криками и ликованием.

Свенельд велел дать всем хмельной браги, брашна и два дня на отдых и сборы. После Волынской тьмы подоспели смоленчане и другие.

Киев готовился к обороне и, на всякий случай, к долгой осаде.