Валентин Гнатюк: Рюрик. Полёт сокола

— Светана! — наконец прошептали уста родное имя.

— Фати… здрафствуй! — с сильным франкским выговором произнесла юная дочь Рарога.

— Благодарю, брат… — только и смог выговорить растроганный князь, не отрывая очей от дорогого лика.

— Ну, не буду вам мешать, — и, оборяюще подмигнув приёмной дочери, верный Вольфганг покинул горницу.

Светана прошла к ложу, осторожно присела на краешек, не смея коснуться бледной руки отца.

— Как ты сьебя чуфствовать?

— Можешь говорить по франкски, — улыбнулся Рарог. — Дочка, как ты выросла! Жених небось есть? Как не быть у такой красавицы! Как зовут?

— Густав, — слегка засмущалась Светана. — Осенью свадьба. Вольфганг сказал, что я должна попросить у тебя благословения.

— Конечно, Светанушка, благословляю вас с Густавом, живите в любви и согласии. Вольфганг — хороший отчим, верно?

Не обижает вас с матерью?

— Вольфганг очень добрый. Мама велела тебе кланяться…

Рарог звякнул в колокольчик, и Вольфганг тут же вошёл.

— Возьмёшь приданое для моей дочери: мехов разных сорок сорочков, три бочки доброй медовухи, полотна льняного самого лучшего, украшения из сребра и злата сама пусть выберет, какие ей глянутся, и остального, чего там понадобится, скажи от моего имени. Нет таких сокровищ, чтоб измерить то счастье, что ты мне подарил сейчас, брат Вольфганг, от всей души благодарствую. И Ружене тоже возьми в подарок, что захочешь… — Князь замолчал, он не мог более говорить от нахлынувших на него чувств.

Верный франк растроганно кивнул, незаметно смахнул слезу, а чуть погодя произнёс:

— Я не только со Светаной к тебе, княже, ещё один человек со мною приехал. Дозволь, он сам о себе скажет.

Князь кивнул. И почти сразу узрел в горнице стройного юношу лет осьмнадцати со светлыми нестрижеными власами и небритым подбородком. Рарог и заметить не успел, как гость вошёл, словно сам собой соткался из воздуха. Порты и рубаха из выбеленного полотна, пояс с обережными знаками, на ногах мягкие сапоги, на груди волховской змеевик.

— Крыс Велесдар, — назвался юноша чистым мягким голосом, — меня прислал волхв Ведамир, твой учитель.

«Высок и сухощав, как большинство рарожичей, а очи ясные и глядят вглубь, как у всех волхвов», — отметил про себя Рарог.

В вязкой памяти всплыл последний разговор с учителем.

— Отче Ведамир, поедем со мною в Новгородчину!

— Не могу, сыне, кто же будет хранить наше Боголесье? Пока стоит оно, живёт и душа Руси на этой земле… — Волхв задумался, потом молвил: — Важней всего для руса чистота души и закон Прави, завещанный нам праотцами, тогда и с землёй, и с небом будешь в ладу. Потому дам я тебе ученика своего, который тот Покон Русский сможет детям и внукам твоим передать.

— Так, где ж сей ученик, отче?

— Нет его пока, — взглянул лучистым взором Ведамир, — знать, время не приспело, жди!

— Выходит, приспело время-то! Земной поклон тебе, Ведамир, — молвил с трудом князь, внимательно глядя в очи молодого волхва и, словно через зерцало времени и расстояния, обращаясь к старому учителю. — Будь и ты здрав, Крыс Велесдар, — приветствовал он юного кудесника. — Добро пожаловать на Русь Новгородскую!

Но вскорости после отъезда дочери и верного франка, Рарог опять оказался на Калиновом мосту, что отделяет мир живых от мира мёртвых. Совсем недавно князь вновь пришёл в себя, но отчего-то тоскливо и тяжко на душе верного Ольга.

Он переступил порог горницы, находящейся почти под самой крышей княжеского терема. «Рарог, как и его пернатый тотем, всегда любит забираться повыше, чтобы окидывать взором всё вокруг», — невольно отметил воевода. Услышав шаги, навстречу поднялась Ефанда. Они обнялись, от прежних размолвок теперь и следа не осталось.

— Рарог, гляди, Ольг пришёл, как ты велел, — молвила княгиня, оборачиваясь к просторному деревянному одру, на котором полулежал, опершись спиной о подушки, борющийся с Марой князь.

— Не велел, а просил… Ефандушка, — тихим голосом ответил Рарог. — Кончилось моё веление… — князь снова остановился, чтобы перевести дух, — повелевает тот, кто силу имеет, а у меня её уже нет…

— Погоди, княже, отлежишься, поправишься ещё… — начал было возражать воевода, но Рарог прервал его, обратившись к жене с мягкой улыбкой на бледных устах.

— Да, получше мне сегодня стало… А что, Ефандушка, далече ли твоё одеяние, в котором ты от казни готской меня спасла? Ведаю, что хранишь его, а надень-ка сейчас! Хочется в час тот снова заглянуть… А со мною пока Ольг побудет, о делах наших побеседуем…