Анатолий Ильяхов - Знак Зевса

…Нет, у персов сейчас большие проблемы с престолонаследием. Скорее всего, война случится между Афинами и Македонией. Но если победа будет за афинянами, что выиграет Эпир? Или проиграет? Да, проиграет, потому что Фракия при поддержке Афин обязательно устремится на эпирскую территорию. Тогда Эпиру выгоден союз с Македонией…

Определившись, Арриба немного успокоился и попытался оказаться в спасительных объятиях Гипноса. Он решительно прижался к привлекательному изгибу спины безмятежно спящей Троады; подсунул руку ей под грудь, другой начал гладить упругую плоть живота, призывая в помощь Эроса. Троада во сне отозвалась, шевельнулась телом. И тут Арриба некстати припомнил Мирталу, младшую сестру Троады, свою племянницу. Он отвлёкся на неё и снова расстроился – разве сравнить Троаду с Мирталой? Кроткую овечку со зловредной лисицей? Миртала совсем не похожа на покорную обитательницу гинекея – женской половины семейного дома. В глазах у неё всегда угольки тлеют – характер вздорный, непредсказуемый. Скрытная, мстительная, обиды не прощает. Лучше отдалить её от дворца, куда-нибудь в горное селение – и пусть там тешит гордыню свою, пока женихи не объявятся. А там – прощай, Миртала…

Мысли о дерзкой племяннице окончательно расстроили Аррибу. Он вспомнил своего брата Неоптолема. Эпиряне хвалят его до сих пор, при нём Эпир процветал. Ещё он был отменным грубияном, пьяницей – об этом все знали. Арриба был младше Неоптолема, немало унижений натерпелся от него, и никогда не стал бы царём, да случай помог. Ушел Неоптолем с войском на иллирийцев, и в первом сражении сложил голову. Совет старейшин назначил Аррибу опекуном малолетнего сына царя, наследника престола Александра, заодно и его сестер – Троады и Мирталы, они были старше Александра. Арриба недолго таил желание видеть себя первым человеком в царстве. Заручившись поддержкой жрецов, влиятельных эпирских князей и военачальников, он женился на Троаде. Вскоре она родила сына, которого Арриба назвал Эакидом – «Происходящим от Эака», поскольку род молоссов, откуда были Неоптолем и Арриба, происходил от легендарного героя Троянской войны Ахилла, внука Эака. После рождения сына Арриба пренебрёг законными правами Александра на престол и объявил себя царем Эпира, а Эакида – наследником. Троада, супруга Аррибы, не возражала против его действий, но Миртала затаилась…

Наконец, тяжкие мысли начали оставлять Аррибу. Ему показалось, будто он медленно погружается в ванну с теплой водой и лепестками роз… Где-то вдали приятно запела свирель… Веки склеивались, голова тяжелела – это Морфей, добрейший сын Гипноса, сжалился над царем, опустив над ним два чёрных крыла…

В дверь супружеской спальни несмело постучали, будто мыши поскреблись. Тревожить царя глубокой ночью мог позволить только один человек – постельничий, да и то по самым безотлагательным делам. Арриба, недовольно кряхтя и сопя, встал, накинул легкий хитон. У двери спросил негромко:

– Кто? – Хотя был уверен, кто нарушитель его сна. Услышав знакомый голос, откинул металлическую щеколду – он всегда запирался на ночь.

В полутёмную комнату бесшумно проскользнул человек в короткой тунике – Завкр, надежный слуга, верный пёс. Склонив голову, он прошептал:

– Мой царь, прибыл гонец из Македонии. Утверждает, что с важным посланием от царя Филиппа.

Арриба приподнял густые брови, отчего лицо с крупным носом выразило нескрываемое изумление. Усмехнулся про себя: «Надо же, вспоминал македонян, а они уже здесь!» Вслух сказал:

– Проводи в зал приёма. Пусть ожидает.

Посланник Филиппа в сопровождении Завкра оказался в просторном зале, где царь обычно принимал чужестранные делегации. Гонец присел на клисмос – стул с изогнутыми ножками и высокой спинкой, – со вниманием огляделся. От двух настенных светильников- лихнионов , которые, видимо, только что зажгли, пахло прогорклым маслом, и света было недостаточно. Углы зала тёмные, не проглядывались. Судя по воздуху, какой встречается в непроветриваемом помещении, здесь давно не было приёмов.

Мимо македонянина тенью проскользнул человек. Используя заострённый крючок на длинной палке, ловко снял с фитилей нагар. Стены, покрытые алебастровой штукатуркой, посветлели, обнаружив места с росписью сцен охоты на кабана и медведя. На торцовой стене виден старый дождевой подтёк от прохудившейся кровли. По внешнему виду зала и мебели ночной гость отметил, что эпирский царь к роскоши не стремится.