Анатолий Ильяхов - Знак Зевса

С тех пор как девочка Миртала себя осознала, она начала чувствовать необъяснимое влечение к Дионису, словно к божественному жениху. По этой причине она перестала бояться змей, часто подбирала их малышами, кормила, приручая к рукам, как делали взрослые жрицы культа Диониса, бесстрашно целовавшие их в разящие смертью пасти. Миртала замечала, что вся трепещет от одного вида неуловимого изящества змей и мистической таинственности застывших в недвижности глаз. Со стынущим благоговением она пробовала прикасаться щекой к прохладной змеиной коже, осознавая, что это её не страшит, и даже нравится…

Миртала взрослела, заполняя пребывание в Эпирском дворце фетишами избранного культа. Повсюду висели виноградные лозы, а в другое время года – густые нити вечнозеленого плюща. Разлапистые ветки сосны с фаллическими шишками занимали немало места в дворцовом гинекее. Но особенно девушке было по душе общение с ручными змеями длиной до шести локтей, толстых и недовольно шипящих питонов. Днем они позволяли своей хозяйке прикасаться к их мраморовидной толстой коже, при этом осторожно обвивали хрупкое девичье тело. По вечерам змеи отправлялись на отдых в большие ивовые корзинки с плотными крышками. Возможно, питомцам Мирталы нравились ее ласки? Артемисия однажды подсмотрела, как перед тем, как вытащить змей из убежища, она окуривает их дымом каких-то благовоний, и те сразу становились вялыми, безразличными ко всему. Это похоже на состояние змей, опоздавших по какой-то причине забраться поглубже в нору в осеннюю пору, на зимовку.

У Мирталы иногда проявлялись сильные головные боли. Лекарь предлагал свои настойки, няня уговаривала «прибить головную боль к ясеню или осине»: иначе с больной головы надо было срезать прядь волос и прибить ее к дереву. Миртала отмахивалась от советов и обвязывала вокруг лба сброшенную змеиную кожу. Помогало!

Девочка слышала от женщин о чудесном острове Самофракий, где совершались священные мистерии в честь Диониса. Повзрослев, она поняла, что очень хочет побывать там, окунуться в священную мистерию и стать одной из менад , « безумствующей в вере ». Постепенно желание превращалось в страстное нетерпение. Неокрепшая душа подростка рвалась из стен гинекея, устремлялась к познанию культа Диониса. Остров Самофракий стал желанной мечтой Мирталы…

Голос Артемисии вернул её в действительность:

– А почему ты говоришь мне, что не знаешь Филиппа? Вспомни юношу, которого встретила во время праздника Диониса на Самофракии! Сколько лет было тогда тебе? Немногим больше двенадцати.

Отец Мирталы, царь Неоптолем, уступил настойчивым просьбам любимой дочери, разрешил посетить известное в Греции святилище на острове Самос Фракийский, или Самофракий. С девочкой отправили двух молодых служанок и дальнюю родственницу из небогатой, но знатной семьи молоссов, Артемисию, в прошлом кормилицу, теперь заботливую няню. Артемисии можно было доверить избалованную вниманием родителей дочь.

Особенно запомнилось девочке плавание по неспокойному морю. Ветер налетел внезапно и чуть не наделал беды, несмотря на то что кормчий в начале пути бросил в море бронзовую чашу в дар Посейдону. Небольшое торговое судёнышко неуклюже моталось с борта на борт, зарывалось тупым носом в иссиня-зелёную волну, и казалось, вот-вот утонет. Мирталу, как и многих пассажиров на корабле, сразу укачало. Тошнило и не хотелось жить. Наконец, сквозь дрожащее полудневное марево на горизонте возник остров. Ближе Самофракий показался огромным чудовищем, которое опустило в море лохматую морду, оказавшуюся мрачной скалой. Над всем островом возвышалась священная гора Саока.

В глубокой древности несколько сотен греков с перенаселённого острова Самос перебрались на пустующий незнакомый остров возле побережья Фракии, организовали поселение. Поскольку многое на новом месте напоминало покинутую родину, переселенцы тоже назвали остров Самосом, но Фракийским. В прибрежных водах сбивались в огромные косяки всякие рыбы, густо росли сосны, горы состояли почти целиком из мраморов ценной цветовой гаммы. Затем люди, поколения за поколениями, бездумно изводили рыбные запасы, вырубали лес на строительство домов и дрова, добывали мрамор, обезображивая горы глубокими карьерами. Наконец, Самофракий обезлюдел, но вскоре на нём стали селиться жреческие касты разных верований – фригийской Кибелы и греческих богов – Деметры, её дочери Персефоны и Диониса – Вакха. С тех пор дважды в год, весной и осенью, со всех концов Эллады на Самофракий стекались тысячи паломников. Экзальтированные истинной верой, греки предавались безумствам в священных мистериях, обретая божественное вдохновение – энтузиазм . А когда паломники возвращались к своим домам, они рассказывали о творимых здесь чудесах, добавляя славу острову как священному месту обитания богов.