Но кроме этих приступов классической эпилепсии у Наполеона бывали приступы неполные и измененные. Так, 18 брюмера Наполеон имел приступ бессознательного состояния, а затем проявил типичный бред эпилептика в своих речах к совету и войску.
Его поступки в это время можно признать вполне бессознательными и даже бессмысленными. Своими дикими поступками в течение нескольких минут он едва не разрушил составленного им грандиозного плана государственного переворота.
Судорожные припадки случались у Наполеона и позже. После объявления о разводе Жозефине он был невменяем. Близкие к императору люди поговаривали и о том, что под Бородино Наполеон пережил настолько сильный приступ, что не мог контролировать ход сражения.
Еще через два месяца он упал в обморок после того, как отдал приказ своей армии возвращаться. То же самое наблюдалось и в сражении под Дрезденом, где он, пребывая в каком-то никому непонятном замешательстве, погубил армию.
Под Лейпцигом Наполеон тоже впал в оцепенение и, как показалось многим офицерам, руководил сражением так, словно не понимал, что он делает. Та же сцена повторилась и в ночь, предшествующую его отречению от престола.
Какой из всего сказанного можно сделать вывод? Да только то, что Наполеон с детства страдал какой-то развивашейся в нем нервной болезни. И кто знает, кто был виноват в них: любивший выпить отец или то страшное нервное напряжение, в котором он пребывал все свое детство…
Помощник директора школы отец Валон встретил известие о дуэли с нескрываемой радостью. И еще бы ему не радоваться! Ведь именно сейчас, когда этому делу будет дан ход, у него появился прекрасный шанс отделаться от осточертевшего ему своими выходками и грубостью корсиканца. И когда тот появился у него в кабинете, он не скрывал своей радости.
– О вашем отвратительном проступке, – с иезуитской улыбкой на губах проговорил он, – будет доложено военному министру, и вы вряд ли останетесь в нашей школе! А пока посидите в карцере!
Ни один мускул не дрогнул в лице Наполеоне и, не удостоив Валона не единым словом, он повернулся и направился к двери.
Помощник неприязненно смотрел в его худенькую спину и вдруг поймал себя на мысли, что по большому счету ему совершенно все равно, выгонят этого дерзкого мальчишку из школы или нет. И больше всего его бесило то, что он так и не смог сломать этого словно выкованного из стали корсиканца.
– И как вам только не надоест, – не выдержал Валон, – скандалить из-за своей Корсики! Не понимаю!
– Не огорчайтесь, – неожиданно для преподавателя улыбнулся его строптивый ученик, – вы поймете это, когда вернется Паоли, и мы отомстим за все наши унижения!
– Отомстите за все ваши унижения? – воскликнул Валон, рассматривая стоявшего перед ним юношу с таким удивлением, словно он увидел его впервые. – Да кто вы такой, позвольте вас спросить?
– Человек, который любит свою родину! – последовал быстрый ответ. – Я не знаю, что решит ваш министр, но если меня оставят в школе, я советую вам запомнить, что корсиканцы, как некогда заметил Тит Ливий, мало чем отличаются от диких зверей. Они не смягчаются в неволе и делают невыносимой жизнь тех, кто посмел посягнуть на их свободу! Я, как вам известно, корсиканец, так что делайте выводы, господин Валон!
Закончив свой убийственный монолог, юный бунтарь отправился в хорошо знакомое помещение. Говоря откровенно, карцер не был для него наказанием. Книги можно было читать и там. А почитать ему было что. Совсем недавно он приборел дневник известного шотландского писателя Джеймса Босуэлла.
В свое время этот весьма отчаянный человек отправился на Корсику, где шло восстание против Генуи под руководством Паоли. После этой поездки он и написал тот самый «Рассказ о Корсике», которым теперь зачитывался молодой патриот. Говоря откровенно, Босуэлл Корсиканский, как стали называть литератора после выхода в свет его книги, дал в высшей степени им самим же идеализированный портрет отца нации.
Однако Наполеоне его преувеличения не смущали. Ведь именно таким, похожим на героев Плутарха, он и хотел видеть своего кумира.
Да и откуда он мог знать, каким на самом деле был Паоли. На острове его боготворили, а отец, который работал с ним, никогда не разговаривал с ним на эту тему. И теперь он с упоением читал о великом человеке, который создал новый тип демократического государства, который при всех своих изъянах превосходил политическое устройство европейских стран, задавленных аболютной королевской властью.
Читать дальше