Александр Ушаков - Юность императора

Его тонкое понимание математики привлекла внимание учителей. Патер Патро называл его своим лучшим учеником и был убежден, что мальчик добьется выдающегося успеха на этом поприще.

Только один из его курсантов не отставал от него в этом отношении: Фовеле де Бурьен, его единственный товарищ по школе.

Физическое развитие мальчика оставляло желать лучшего. Его маленькое худощавое тело состояло, казалось, только из костей, кожи и нервов. На синевато-желтом лице в глубоких впадинах виднелись серые глаза, оттененные густыми темными бровями. У него были впалые щеки и выдающиеся скулы.

Обладая далеко не самым выдающимся телосложением, он в то же время поражал и учителей и учеников бившей из него решимостью и энергией. Но еще больше в маленьком корсиканце было развито самолюбие, весьма болезненное и чувствительное. Он не только хотел быть везде первым, но и был им.

Постоянное первенство юного корсиканца не нравилось многим, но особеннно оно пришлось не по нраву Эжену д`Илету. Более того, к ревности знатного дворянина примешивалась и его ненависть к рабу, осмелившемуся встать с ним на одну доску.

Причины для этой ненависти у Эжена были. Его любимый дядя погиб в сражении при Понте-Нуово, и с той поры он всей душой невзлюбил дикий остров, о существовании которого он до завоевания Корсики даже не подозревал.

Д`Илет возненавидел маленького «островитянина» с первого дня и всячески отравлял ему жизнь. Он был сильнее, но отчаянный корсиканец не только ни разу не дрогнул в драке с ним, но и часто выходил победителем.

Так, в трудах, ссорах, драках и постоянном чтении прошло несколько лет. Несмотря на все нурядицы, последний год своего пребывания в военной школе Наполеоне встречал с такой же высоко поднятой головой, с какой и начинал свое обучение в ней.

Часы на часовне пробили двенадцать. Наполеоне отложил томик Плутарха и подошел к окну. Новогодняя ночь выдалась на славу. Одетые в сказочные наряды деревья, яркие звезды и мягкий пушистый снег производили впечатление. И все же это была не его красота, и он предпочел бы всему этому великолепию залитую солнцем Корсику, которую почти каждую ночь видел во сне.

Он вздохнул… Чужая земля встретила его неласково, и уже в Отене ему дали заглянуть в ту глубокую пропасть, которая отделяла его от всех остальных учеников. Он попал в совершенно иные измерения и приживался в них с таким трудом, с каким редкое экзотическое растение, вырванное из родной почвы, приживается на чужой и холодной почве.

Его отношения с товарищами оставляли желать много лучшего. Он не принимал участия в их играх и иногда за целый день не произносил ни единого слова, а когда с ним заговаривали, отвечал с таким видом, словно делал одолжение.

Чужой всем, он постоянно искал одиночества, и чаще всего проводил свободное время в маленьком садике, который был в школе у каждого ученика. Он уговорил соседа уступить ему свой участок и построил себе маленькое уютное гнездышко, окружив его стеною из досок и сучьев. Это было его владение, и горе было тому, кто посмел проникнуть в его святыню. Бледный от гнева, со сверкающими глазами, он бросался на обидчика и дрался до последнего.

Его считали гордецом, и он не старался изменить это мнение. Прекрасно зная, как это не нравится его однокашникам, он упорно называл себя корсиканцем, и не было ничего удивительного в том, что за проведенные в Бриенне годы пропасть между ним и его товарищами оказалась еще более глубокой.

Как и повсюду, в училище царила своя иерархия, и новичок мог расчитывать на хороший прием, лишь обладая толстым кошельком и хорошими манерами.

У юного корсиканца не было ни того, ни другого. С первого же дня его пребывания в школе однокашники стали насмехаться над его неряшливым видом, странным именем (его снова стали называть Соломой в носу) и плохим произношением.

Но еще больше они издевались над его бедностью, и дело дошло до того, что, доведенный до отчаяния, он попросил забрать его из училища.

Мать выслала ему немного денег, но при этом пригрозила отказаться от него, если он не выбросит эту блажь из головы. Наполеоне деньги взял. Но что значили эти жалкие гроши по сравнению с теми суммами, какие получали из дома его однокашники…

Насмешки не прекращались, и ему пришлось отстаивать свое право оставаться человеком с помощью кулаков. Издеваться над ним стали меньше, но ближе он никому не стал, и его убивала та несправедливость, с какой был построен этот жестокий мир, в котором процветали лишь те, у кого были громкое имя и деньги. Особенно тяжело ему было в праздники, когда ребята получали из дома роскошные посылки и устраивали складчину.