Станислав Кушарский - Матушкин день, или В поисках утраченного прошлого

Так было и с Максимом. Но только в той, просторной красивой квартире, откуда открывался прекрасный вид на почти уже построенный стадион. А здесь, в старой, но очень уютной двушке, чьи окна выходили на крохотный, известный всему Питеру сквер с Пушкиным, мальчик изменился. Мог, конечно, заплакать надолго. Но именно что заплакать, а не закричать изо всех сил.

Причины этого удивительного изменения для Сереги были непонятны. Да он, сказать честно, особо над этим и не задумывался. Просто радовался тому, что Максиму стало полегче.

Конечно, гулять с таким ребенком в центре города, прямо скажем, негде. Из зелени рядом − только этот самый маленький сквер с Пушкиным, да ещё сквер перед Московским вокзалом. Но и там, и там всегда полно людей. А людей Максим по-прежнему не переносил…

Сереге было очень неудобно перед прохожими. Вот, остановится пожилая женщина, скажет что-то вроде: "Какой хороший мальчик!", а Максим начинает кричать, зажмуривается, отворачивается! Женщина пугается, бурчит что-то, уходит. Бывало, ругались… Раньше Серега, конечно, не стерпел бы такого. А сейчас извинится, да и пойдет с Максимом куда-нибудь в сторону. Где людей нет…

Особенно они Таврический сад любили. Там и припарковаться было проще, со стороны музея Суворова. И места много, можно постоять так, чтобы тебя не беспокоили. Деревья, вода, зелень, ребенок спит в колясочке… Что ещё нужно для счастья?

Там вот, в Таврическом, они встретились с дедушкой. Юлиным отцом, тем самым худющим очкариком. Семеном Дмитриевичем…

Не случайно, конечно. Тот позвонил Сергею, попросил встретиться, на внука взглянуть хоть глазком. Сергей отказал, Максим деда не переносил, как и всех прочих. После долгих уговоров решили всё же поговорить, но только когда мальчик уснёт; тогда Сергей позвонит деду, тот будет ждать где-нибудь неподалеку, подойдет к ним.

Говорили шепотом, чтобы ненароком не разбудить Максима.

− Виноват я перед тобой, Сергей, ой как виноват, − сказал Семен. − Промолчал потому что…

− Тише, тише, − Сергей покачал коляску. − Да в чем же ты виноват?

Они давно уже перешли на ты. Всё-таки тесть был его на три года младше…

− Видишь какое дело… Я ведь знал, что она тебя не любит.

− Да откуда же ты мог знать? Мы ведь только три дня с ней знакомы были! Никому ничего не говорили, сразу к вам пришли!

− Эх… Хороший ты человек, Сергей! Жаль мне тебя… Ты послушай, как всё тогда было… В тот день, когда у неё выпускной был, она ведь нам запретила в школу приходить. Говорит, не позорьте меня!

− То есть как? Родителям такое сказать?

− Вот так и сказала! Мы ей вообще старались не перечить… Знаешь, мы ведь её сперва как-то пытались воспитывать, а потом сдались. Не знаю, чем она мать припугнула, так и не решился жену спросить. Теперь уже и не спрошу…

Юлиной мамы не стало два года назад, через три месяца после рождения Максима. У неё был диабет, очередного обострения она не пережила. Сергею тогда было не до чего, как говорится, похоронами и всем прочим занималась Юля. Какой-то особой скорби на её лице Сергей не заметил. Впрочем, он и не вглядывался…

− У меня-то была… − Семен Дмитриевич снял очки, протер стекла. − Женщина была, в общем. − Он вздохнул, надевая очки. − Встречались… Юля как-то узнала, уж и не знаю, как именно. Сказала мне − воспитывать меня больше не надо. За собой следи! Или все узнают…

− И что, ты это мне тогда хотел рассказать? − брезгливо спросил Сергей.

− Нет, что ты… В общем, ты когда её с выпускного привез, она мне вот что выдала:

"Я, похоже, богатого папика подцепила! Старого, правда, старше тебя, но ещё крепкого! И я его не отпущу, понял? Придет свататься ко мне, не дай бог, соскочит! В окно выброшусь, понял?"

− Так что же, − с ужасом спросил Сергей, − меня, как рыбу поймали?

− Выходит, что так, − грустно согласился Семен. − Я тебе пытался тогда сказать, но ты же не слушал ничего…

− Да, поймали, выпотрошили и съели… − Сергей покачал головой. − Вот и вся любовь…

− Ты простишь меня? − спросил дед.

− Тебя? − грустно усмехнулся Сергей. − А в чем ты виноват? Что дочь плохо воспитал? Или что женщину завел? Так это ж не передо мной вина. А я… Я и её простил, понял? Вот за него! − он показал на мальчика, который всё так же спал в коляске. − Потому что есть теперь у меня для чего жить!

− Спасибо! − дед заплакал. − Спасибо, Сережа! Ты держись только!

Он ещё что-то хотел сказать, но Максим зашевелился. Дед встал так, чтобы мальчик его не увидел, если проснется.