Александр Айзенберг - Агент влияния

Они знают только самих себя.

Пытки, смерть – ничего не значат для них. Не знаешь и не скажешь.

Никто… Ничто… Нечто…

Записано, что пришел йэудей Мордехай и сообщил, что стражи входа Бигтан и Тэреш решили убить царя. Этот Мордехай где-то услышал (на площади, во время случайного разговора) про намерение цареубийства. Будучи законнопослушным подданным царя Асвира, решил упомянутый Мордехай проследить сначала за этими проклятыми и самому убедиться, где тут правда.

И услышал йэудей разговор злокозненных, в котором договорились те, как они подстерегут, когда будут нести стражу, выход царя и своими ножами осуществить страшный и преступный замысел!..

Записано, что во время пытки Бигтан умер, не успев ничего признать, а Тэреш сознался в умышлении цареубийства (выворачивание суставов, вырывание ногтей и другое). Во время неофициального выхода предполагалось одновременно нанести несколько ударов ножами в сердце и печень, а затем, отрезав голову, предъявить ее лучшим людям царства. И причиной этого злодейства были личные обиды проклятых на великого царя.

Их разоблачили и повесили.

Мертвый рядом с живым…

Ну… Оба – мертвые.

После смерти злодеев царь возвысил Хгамана сына Амдаты Агагита и вознес его, и поставил выше всех…

Как же поднялся Аман?

Кто этот Агагид?

Поставлю над вами Амана, чтобы властвовал над вами.

Месяц Адар – тайна адерет сэар (волосяное покрывало) – тайна…

Адар – бремя тяжелейшего…

Преодоление тяжелейшего – достижение самого большого света!

Тайна…

Тайна переплетения дорогих нитей.

Падали и простирались все ниц перед Аманом…

Выше всех стал Аман.

Стал богаче всех Аман.

В черном одеянии, в золотых и серебряных украшениях на черном коне медленно двигался к царскому дворцу Аман. И повсюду перед ним простирались ниц персы и мидяне.

Сидел Мордехай Бен Яир у царского дворца и делал свои записи. Как вдруг вокруг пали все оземь перед черным скакуном, шагом двигавшимся к царскому дворцу. Седок его, весь в черном, своим взглядом, будто пронзал копьем трепещущую лань, спины повергнутых перед ним во прах жителей Шушана.

И вот на груди черного всадника, где сердце, увидел Мордехай вышитое изображение идола…

Не мог йэудей склониться перед идолом.

Не пал ниц еврей перед этим идолопоклонником…

Надвигался черный конь с черным всадником, у которого на сердце было изображение идола, на одного, только на одного стоящего перед ним человека, среди великого множества павших…

Тяжело и медленно поднимается копыто… и падает…

Звенят серебряные цепи на тонких сухих черных ногах жеребца с налитыми кровью глазами…

Мертвая тишина вокруг.

Черный всадник и имя ему – Хгаман Агагид.

«Стоял же перед ним йэудей Мордехай, но не склонил головы, не пал ниц, не согнул спины и не отступил».

Хгаман повернул коня за шаг до еврея и, ударив своего коня, проскакал в царский дворец, минуя стоящего прямо.

Их надо истребить

Их надо истребить

Их надо истребить

Всех! Всех! Всех!

Кровь запеклась в уголках его губ. Ногти вонзил он себе в руки, сжав в судороге кулаки. Не мог он разжать их. И кровь брызнула с ладоней на его одежду. Но на черном запекшиеся капли крови плохо видны.

Черные глаза прожигали своим свирепым огнем, раздирая тела живых рваными ранами, и испугался своего слуги царь Асвир.

Но как стало уже обычным, сидели царь Асвир, возвысивший Хгамана сына Амдаты Агагита, со своим слугой Хгаманом и пили вместе они вино. И много выпили они.

Наступила ночь, когда Хгаман произнес: – Есть один народ… разбросанный и рассеянный между всеми народами…

Молчит царь, молчит… ждет, что я еще скажу… и как… Пусть.