Алексей Третьяков - Время Ворона

Солдаты унесли, переставшее дергаться, тело к могиле, а священник зачитал заупокойную.

Эта процедура произвела впечатление на всех. Драк стало меньше, солдаты стали оставлять оружие, когда шли в кабак за лагерем по негласному правилу, установившемуся после казни. Около своих палаток сидели Янош, Мартин и Ласло. Рядом чистил доспехи оруженосец Яноша, паренек лет двенадцати.

– Солдатская доля такова – не знаешь где и как голову сложишь свою, – Янош понимал тяжелые думы своих воинов, – Не думайте об этом.

– В Молдавии воины, по-разному умирали. Люди грызли друг друга зубами даже, ломали кости. Я видел, как один поляк душил турка кишками своего коня. Как ударом копыт раздавили грудину солдату, вмяв доспех внутрь, – Ласло пренебрежительно скривился, – А тут свой своего пырнул…

– А после битвы молдаване турок садили на колья, а валахов и болгар, помогавших туркам, оскопляли и сдирали кожу заживо. Месть – страшная штука, неуправляемая, – Мартин подумал и добавил, – Хотя их понять можно. И, наверное, я сделал бы также. Что же касается убийства своих… Надеюсь, до такого у нас не дойдет.

– То, что эти неверные собаки сделали в той деревне мне никогда не забыть. Я резал горло туркам, рубил им руки и хребты, но никогда бы не зарубил их детеныша или женщину. Воин так не поступает, – Ласло продолжил разговор, хотя ему это было не по нутру.

– В мире много жестокости: распаленные воины убивают жителей городов, насилуют, грабят. Этому нет оправдания, но специально резать людей, напоказ и изощрено так – этого я не понимаю. Я многое уже успел повидать в стычках за своего патрона. С детства я приучен к жестокости, но войны с мусульманами другие. Восток другой, он коварен, жесток и беспощаден, – Янош, казалось, много об этом думал, – На покоренных землях турки ведут себя по-разному. Я знаю, был там несколько лет назад с Батори. Где-то мирно и спокойно, где-то кроваво и жестоко. Но остановятся они только тогда, когда над всем миром будет реять зеленое знамя их пророка и власть их султана. Потому и отбросьте лишнюю чушь из головы и живите, сражайтесь, а придется, то умрите как мужчины за то, что цените и во что верите. Вот так, парни.

– И, да, помните, ребята, главное – дисциплина! Без нее мы всего лишь банда безумцев с оружием, убийц и разбойников. Последний случай это лишний раз нам продемонстрировал.

Каждый после этих слов задумался и занялся своими делами. Солдатские будни сменялись новой кампанией и наоборот.

Следующие полтора года солдатская доля мотала Мартина, Яноша и Ласло по всем фронтам войн короля Матиаша. Они сражались на полях Богемской войны с еретиками-гуситами и утраквистами самопровозглашенного короля еретиков Йиржи из Подебрад. В эту войну втянулись Польша, Тевтонский орден, Австрия, папы Пий II и Павел II и другие. В той дикой круговерти, что царила в многострадальной Чехии, были все возможности помахать мечом и немного подзаработать. Молодые солдаты наемных войск получали бесценный опыт и трофеи. Война была иной, чем с турками. Таких кровопролитных битв, как при Васлуе, было немного, действовали некоторые правила корпоративной этики – у дворян свои, у наемников свои. Особенно упорные и бескомпромиссные бои выходили с жебраками – фанатиками-гуситами из Моравии и поляками из, так называемых, «меченых». «Меченые» – это польские солдаты, сдавшиеся в плен во время Силезской кампании короля Матиаша. Голодные польские солдаты сдавались толпами в плен, и командиры Пал Кинижи, Балаж Мадьяр, Тамаш Тарши, Фриц из Легница и Генрих из Глогова не знали, что делать с таким количеством пленных. Тогда король Матиаш повелел их отпустить, но взял слово, что они не будут впредь воевать против него. И на память оставил им метку мечом на лице в виде креста, чтоб помнили, и их было легко выявить, если они вновь попадут в плен. Эти поляки вновь пошли служить и дрались до последнего, не собираясь сдаваться в плен. В плену их все равно ждала смерть, как клятвопреступников. А некоторые из них сами поступали на службу под стяг с вороном.

Стычки и рейды сменялись периодами затишья и зализывания ран, война обогащала одних и была бедствием для других. Выжженные окрестности Познани и Кракова об этом весьма красноречиво говорили. Счастливчики с ужасом наблюдали со стен этих городов за яростью венгерских летучих отрядов гусар, воплотивших в лучших традициях тактику «выжженной земли». Это было раздолье для солдат Матиаша Корвина. Мартин, Янош и Ласло за эти годы крепко сдружились, несмотря на различное этническое и социальное происхождение, стали закаленными в боях вояками, надежными и крепкими, что нередко отмечали командиры и посылали на рисковые и отчаянные задания.