Владимир Каржавин - Спасители града Петрова

Когда Барклай взял слово, вокруг воцарилась тишина. Голос его был твёрдым и решительным – это был голос человека, уверенного в своей правоте.

– Я не понимаю, что мы будем делать с целой нашей армией в Дрисском укреплённом лагере? – говорил Барклай, глядя на Александра I. – После столь торопливого отступления мы потеряли неприятеля из виду и, будучи заключены в этом лагере, будем принуждены ожидать его со всех сторон. Это первое. Второе: Бонапарт не настолько наивен, чтобы подставлять свой фланг под удар армии Багратиона. К тому же армия Багратиона вынуждена свернуть на юг к Бобруйску, поскольку её теснят войска Даву, занявшие Минск. Третье: укрепления лагеря никуда не годны, а времени на их усиление нет. Поэтому предлагаю… – он на секунду смолк, – предлагаю оставить Дрисский лагерь и взять направление на Полоцк и Витебск. Корпус генерал-лейтенанта Витгенштейна должен прикрывать отход.

При словах «оставить Дрисский лагерь», Фуль, которому переводили всё, что говорилось на военном совете, слегка приподнялся с места. В его глазах Барклай увидел не то удивление, не то ужас. Фуль хотел что-то возразить, но Барклай ему это не позволил и продолжил:

– Наша ближайшая цель – соединение с армией Багратиона. Поэтому вынужден ещё раз заявить: лагерь нужно оставить и как можно скорее! – закончил Барклай, снова глянув на сидевшего невдалеке Александра. Тот был бледен и молчал.

Выступившие после командиры корпусов поддержали Барклая. Фуль молчал, он всё ещё не мог прийти в себя: какие-то русские возражали ему, прусскому военному теоретику. Наконец поднялся император. Он производил впечатление ученика, которому лучшие учителя вдалбливают в голову одну и ту же мысль.

– Пусть будет по-вашему, – молвил он и удалился.

В просторном летнем павильоне, установленном в Дрисском лагере специально для Александра I, теперь после отъезда императора расположился военный министр – он же командующий 1-й Западной армией Барклай-де-Толли. Начатый с утра приём командующих корпусов и дивизий затянулся до позднего вечера. Последним был генерал Витгенштейн.

Склонившись над столом, на котором была просторно раскинута карта северо-западной части России, Барклай пояснял генералу обстановку, связанную с отходом 1-й Западной армии и ближайшие, стоящие перед корпусом задачи:

– 30 июня передовые войска Наполеона из 2-го корпуса Удино подошли к стенам Динабургской крепости, что на Западной Двине, и окружили её. Крепость, как известно, имеет мощные бастионы и артиллерию. 2 июля французы атаковали крепость, но были отбиты гренадёрскими батальонами под командованием генерал-майора Гамена. Спрашивается, зачем Наполеону нужна Динабургская крепость?

– Наверное, затем, что она стоит на дороге, ведущей на Петербург, – ответил Витгенштейн и встретился взглядом с Барклаем; тот утвердительно кивнул.

– Несомненно. Узнав, что французы пойдут на Петербург, я принял решение отступать на Витебск и отвлекать от столицы основные силы армии Наполеона. Далее: моя 1-я армия, как было сказано в докладе государю, пойдёт в сторону Смоленска на соединение с армией Багратиона. Поэтому приказываю вашему 1-му пехотному корпусу остаться на правом берегу Западной Двины между Дриссой и Полоцком и защищать дорогу на Петербург. В вашем распоряжении всего две пехотные дивизии: 5-я и 14-я и три полка кавалерии. Вам противостоят два корпуса: Удино и Макдональда. В корпусе Удино 28 тысяч, у Макдональда 30-тысячное войско. Итак, задача ясна?

Витгенштейн задумался, потом негромко произнёс:

– Получается, мой корпус в количестве 20 тысяч штыков и сабель будет противостоять французам, почти втрое превосходящим нас по численности… Скверно…

– Можете рассчитывать на пополнение из губернских ополченцев.

– Всё равно скверно. При всём моём уважении к ополченцам они далеки от тех воинов, на которых можно положиться.

Барклай-де-Толли прошёлся взад-вперёд по просторному холлу павильона; остановился и смерил взглядом стоявшего в задумчивости Витгенштейна:

– Милейший Пётр Христианович, прощаясь со мной, государь сказал: «Вверяю вам свою армию. Другой у меня нет». Я готов сказать вам нечто схожее: вверяю вам свой корпус. Другого у меня нет.

Несколько секунд обдумав, Витгенштейн решился и спросил:

– Выступая перед государем, вы сказали, что мой корпус будет прикрывать отход 1-й армии. Но ни словом не обмолвились о защите дороги на Петербург. Это неслучайно?