Анатолий Ильяхов - Избранник вечности

Александр появился с матерью, когда собрались друзья Филиппа, царские вельможи и военачальники. С унылыми лицами они поглядывали на того, кого недавно называли товарищем, покровителем, властителем. Растерянно осматриваясь по сторонам, все словно спрашивали: «Что дальше? Как сложатся их судьбы?»… Каждый знал, что за двадцать пять лет царствования Филиппа обнищавшая разобщенная страна, погрязшая в княжеских междоусобицах и дворцовых распрях, обрела небывалое могущество, заставив потесниться сильнейшие военные державы – Афины, Фивы и Спарту. Что теперь ожидает Македонию? Кто станет царём, и есть ли надежда, что новый властитель удержит сложившееся политическое равновесие между Македонией, Грецией и Персией? Понятно же всем, заслуга Филиппа не в том, что после разгрома объединённого войска греческих городов при Херонее* Греция покорилась Македонии. Мирными переговорами вначале он добился мира между македонянами, затем между македонянами и греками и уже потом заставил друзей и врагов уважать Македонию и его самого как политика и стратега. Кто теперь сможет сохранить то, чего добился при жизни царь Филипп?

Жрец вложил за щеку покойнику медный обол* – лодочнику Харону за перевоз в царство мёртвых через реку Лету*. В руку умершего – медовую лепешку, призванную умилостивить трёхглавого пса Цербера, охраняющего вход в царство мертвых.

Возгласы плакальщиц усилились; погребальный трен* сопровождался непрерывным голосящим воем. Некоторые женщины впадали в транс: разрывали на себе туники, тряслись телом и с пеной на губах оказывались на земле…

Подготовительное действие продолжалось до восхода солнца. С первыми лучами солнца ложе с покойником вынесли наружу и поставили на колесницу, запряжённую четвёркой коней чёрной масти. Печальная процессия в сопровождении дворцовых гвардейцев-«сереброщитоносцев», аргираспидов*, жрецов и македонской знати направилась к месту погребения, в сторону зеленеющей долины Галиакмона*. Мужчины с чёрными повязками на руках хмурились, стенаниям женщин вторили резкие звуки флейт-авлосов*. Горожане и сельские жители с ближайших поместий толпились по обеим сторонам дороги и смотрели, кто – с сочувствием, кто – со злым взглядом. Их настораживали возможные перемены в худшую сторону.

Для погребального костра приготовили двадцать стволов священного белоствольного тополя – чести, которой удостаивались цари и герои. Младшие жрецы – неокоры* – с особым сбережением сняли покойника с колесницы, обернули в асбестовое покрывало и поместили на верху сложенных стволов. Иеродул – главный распорядитель обряда, с красной повязкой на лбу – инфулой – призвал народ к евфемии – обрядовой тишине перед жертвоприношением. Подал царевичу горящий факел.

– Вместе с огнем и дымом дух царя Филиппа выйдет из оболочки тела и вознесётся к богам Олимпа.

Пламя коснулось торца крайнего дерева, политого оливковым маслом; вначале показался дым, потом пламя вспыхнуло и занялось повсюду… Внезапно поднявшийся ветер лихо закрутился в траурном танце.

– Боги принимают его душу, – с удовлетворением произнёс иеродул.

Окутанный смрадной копотью асбестовый «кокон» скрылся из виду; участники печальной церемонии стали свидетелями того, как душа упокоенного царя с устрашающим гулом возносилась в божественную обитель…

Отвернув по обряду лицо от костра – за погребальным ритуалом следит богиня Эпитимбия*, – иеродул бросил в огонь отрезанные волосы Филиппа; присутствующие торопливо повторяли его действие, бросая в огонь каждый свою агальму* – жертвенные дары: благовония, золотые и серебряные монеты, праздничную одежду, дорогую посуду, оружие, драгоценности…

Прошло много времени, пока вместо огнедышащего кострища не образовалась огромная куча ярко пылающих угольев. Оберегаясь от нестерпимого жара, сикофанты особым способом ловко достали нестерпимо горячий асбестовый «кокон». В стороне развернули и тщательно собрали пепел с несколькими несгоревшими костями. Остудив кости на ветру, промыли, покрасили в синий цвет и передали иеродулу, а он, обвернув их в пурпурную ткань, положил вместе с пеплом в погребальный ларец. Перед тем как закрыть, вложил поверх ткани золотой венец, пролил жертвенное вино и подал Александру. По обычаю, сыну следовало распорядиться прахом отца. Он посмотрел на мать, но она вдали от пепелища безучастно смотрела в сторону…

После кремации огонь кострища долго ещё заливали из амфор лучшими сортами вин.