Марк Веро - Оазис человечности. Роман-притча

Улицы становились все грязней, покрывались все более плотным слоем различного мусора – нетленных следов жизни людей. Воздух становился труднопереносимым, головная боль и помутнение в глазах были ничем в сравнении с тошнотой, которая подступала мокрым тяжелым комом. И нет ни малейшего желания описывать весь тот смрад, который здесь стоял, воздух, насквозь пропитанный дурными пороками, людей, сидящих в уголках с ничего не выражающими или безумными взглядами. От отчаяния никуда нельзя было деться – оставалось только призывать и молить о забытьи как о единственном спасении.

Переулки между домами становились все уже: вся грязь Рима, казалось, сосредоточилась на улочках Субуры, где проживала большая часть городской бедноты. Казалось, что попал в зловонную темницу, и последний лучик света и тот испустил дыхание в ржавых кандалах. Скорей! Скорей пронестись сквозь эти застойные ямы – яркое подтверждение того, в каких условиях приходилось здесь жить людям. Разве могла здесь жить надежда на лучшее будущее, разве это похоже было на обитель веры? Да и какая могла оставаться вера у тех, кто давно продал своих друзей, близких и родных, продал и самого себя, и свою душу? И за что? За кусок черствого ржаного хлеба, который был не по зубам и животным. Но напрасно те выискивали чем бы поживиться, чем продержать в себе еще хоть на денек огонек жизни: в этом рассаднике грязи и болезней искорка чрезвычайно быстро гасла. Опасность подстерегала здесь на каждом шагу, но исходила не от болезней или голода, а от человека. Законы разума здесь не имели силы, и над всем стояла природа, вознаграждая сильных. И какая борьба здесь велась! Борьба за жизнь, а право гордо именовать себя римлянином существовало где-то в ином мире, за пределами голодных земель, где сливались все народы в одном желании: в настоящей охоте! И у охотника не было права на промах, ибо он лишался самого драгоценного в случае поражения, что только могло быть у человека. Об этом запросто забывалось среди роскоши и житейских благ, среди благополучия и беззаботного существования. Нет, это было не ярко блестевшее на закате золото, не струящийся поток мелодичного серебра, не должность и не звание, не почести и не награды, не сытные трапезы, не изысканные наслаждения театра или гладиаторских боев, не поэзия Гомера и даже не любовь прекраснейшей девушки на свете или самого храброго царственного влюбленного! Нет! Не всего этого, а гораздо большего – Жизни! Жизни, которая и включала в себя все это, но не являлась этим. Она была неприметна, когда части становились целым, но обретала истинное значение, когда все лишнее уходило, меркло. Значение, которое смутно чувствовалось, витало в воздухе, но как же недостижимо оно было теперь!

Проносясь по этим местам, от непривычки в голове блуждала единственная мысль: поскорей бы выбраться отсюда на свежий воздух, где можно было бы вздохнуть полной грудью и не заматывать рот куском туники, скорей покинуть помойку загубленных душ. За эти мгновения забывалось обо всем: о цели, о том, куда и зачем бежишь… Перестав соображать, просто бежишь опрометью, тело работает само. И перед глазами проносятся дымчатые картины: дорога, поворот, опять дорога, люди, запахи; никому не нужный перевернутый ящик, битые кувшины; дети, смахивающие на каких-то зверенышей, норовят то ли сбить с ног, то ли стащить что-нибудь дорогое; опять поворот дороги, и дома, дома, сплошные дома по бокам, грязь, духота и одичалые глаза людей…

Но все что имеет начало – имеет и конец. Правда, если потом оглянуться назад, то можно не поверить, что все закончилось: и кажется, что все вычитал в книге, все приснилось в кошмаре и происходило не с тобой, а с другим человеком где-то в совершенно ином месте; и с тех пор беспощадные пески времени занесли страшные места. Лишь предательская память шепчет: «Да, это было именно с тобой и именно тогда, и именно там!». Как порой мечтаешь о том, чтобы забыть такой вот кусок своей жизни! Но забвенье доступно лишь богам: только одни они могут воспользоваться этим сокровищем – по своей воле забывать и вспоминать места, события прошлого и встреченных на накатанной дороге жизни людей.

Тибурская дорога, внезапно сверкнув вдали, осенила надеждой, почудилась путем к спасению. Страшные улочки остались позади. Но они не будут забыты теперь никогда, и в эту минуту беглец понял: от преследования не спастись. И каждый раз придется вздрагивать от одного лишь тусклого воспоминания. Таково уж свойство человеческой памяти: она чересчур разборчива и предпочитает запоминать именно то, о чем человек хотел бы помнить менее всего, что счел бы за счастье забыть, но нет!