Валерий Кормилицын - Держава (том первый)

— Сашка, врача позвать? — отвлекла мужа от раздумий Мария Фёдоровна.

— Нет, не надо, — отрицательно покачал головой, с любовью окидывая взглядом невысокую фигурку жены, заботливо поправлявшую плед в его ногах.

По характеру император был мирным, семейным, простым человеком, очень религиозным и справедливым.

Лучшим другом его и собутыльником являлся начальник охраны Пётр Черевин.

— Лучше Петьку позови, — улыбнулся жене.

— Не нужен тебе никакой Петька, — поцеловала в лоб мужа, окатив его волной духов, персиков и женщины.

«Не хуже углей запах», — мысленно улыбнулся он, а в слух сказал:

— Я люблю тебя, — и с трудом выпростав из–под пледа похудевшую свою руку, когда–то запросто сгибавшую серебряный рубль, а теперь беспомощную и слабую, нежно взял маленькую, но крепкую ладошку жены.

Императрица всхлипнула, но быстро поборола себя, проглотив спазм в горле и нагнувшись, коснулась губами такой родной, некогда мощной, и в то же время нежной и ласковой ладони мужа, вспомнив, как однажды за обедом, австрийский посол отговаривал русского императора помогать Болгарии.

— А то Австрия может мобилизовать три армейских корпуса, — произнёс посол и глаза его в страхе замерли на руках Александра, без напряжения намотавшего на палец серебряную вилку.

— Вот что я сделаю с вашими корпусами.

Разумеется, ничего мобилизовывать австрийцы не стали.

Велев принести второе кресло, Мария Фёдоровна расположилась рядом, положив на колени вязание, дабы успокоиться и хоть на время забыть о болезни.

— Сашка, а помнишь последний Императорский бал в Зимнем? Ах, как я танцевала, — зажмурила глаза от удовольствия и напомнила Александру маленькую, уютную, пушистую кошечку.

Он радовался радости жены, и хотя ненавидел балы, но чтоб подыграть ей, с одышкой прохрипел:

— Я весь бал любовался тобой.

— А–а–а! Медведь ты этакий, а сам просидел в уголочке на стуле и даже не станцевал со мной. Ой, Сашка, — всплеснула она руками, и сердце его счастливо замерло от этого её непосредственного жеста. — Зато ты не заметил из своей берлоги, как графиня Быстрицкая потеряла нижнюю юбку и всю кадриль она путалась под ногами, пока Петька Черевин не убрал её.

— Ха! А мне этот пьяный хрыч хвастался, что взял на память у любовницы.

— И вы ей водку занюхивали, свои дурацкие «гвардейские тычки», — радуясь веселью мужа, поддержала она шутку. — Только жалко, что свет во дворце погас, я так и не натанцевалась.

— Так это я пробки выкрутил, — развеселился император, — а то бы бал трое суток продолжался.

— Ах ты, разбойник коронованный, — сделала вид, что лупит его кулачками. — Сашка, а как замечательно ты пыхтел на своём фаготе, — вновь зажмурила глаза.

— Ох, Дагмара!.. — совсем взбодрился Александр.

— Я больше не Дагмара, а Мария Фёдоровна.

— Дагмарка ты Датская, — подтрунил над женой император.

— А ты медведь Российский, — с любовью произнесла она, подумав, что счастливо прожила с этим гигантом жизнь, родив ему шестерых детей: Николая, Александра, Георгия, Михаила, Ксению, и Олечку.

Это она внушала русскому самодержцу ненависть к Германии, отнявшей в 1864 году от владений датской короны герцогства Шлезвиг и Гольштейн. Всю жизнь не могла она простить этого гансам. И под влиянием супруги, впервые в России не давали ходу людям с немецкими фамилиями, ставя на высокие посты коренных русаков.

Кроме жены, приложил к этому руку и голову воспитатель царя — Константин Петрович Победоносцев. Это он привил тогда ещё цесаревичу, глубокую православную веру, любовь ко всему русскому и симпатию к славянофилам.

Дело дошло до того, что в конце шестидесятых годов, по поводу возникших отношений с Аксаковым, Победоносцев с наследником попали в число неблагонадёжных лиц, находящихся под подозрением у шефа жандармов Шувалова.

Этот момент потом всегда веселил Александра.

Став императором, в первую очередь он переобмундировал армию на русский лад, одев солдат в удобную гимнастёрку, а офицеров в шаровары, сапоги бутылками и шинели с двумя рядами пуговиц.

— Ох, Сашка, но вот что хочешь делай, не нравится мне наша невестка, эта Алиса Гессенская. Наш бедный Ники всю жизнь будет мучиться под её немецким каблуком. Лучше бы это была графиня Елена Парижская, ведь отец её, в прошлом герцог Орлеанский, ещё претендует на французский престол, или дочь герцога Коннаутского, да мало ли прекрасных принцесс, но наш сын выбрал эту фрау…