Валерий Кормилицын - Держава (том первый)

Довольные жизнью, ловко подхватив тело павшего на ниве искусства приятеля, артисты убрались в людскую.

— Натерпелись мы страху! — сделала вывод Любовь Владимировна.

Утром, под ёлкой, дети достали коробки с подарками.

— А ты, Лизка, говорила вчера, что Деда Мороза не бывает, — распаковывал Глеб коробку.

— Конечно, не бывает! И леших с чертями тоже.., — капризно надула она губки.

— Ты не права, дочка! — погладил её по головке Максим Акимович. — Ночью они были здесь!

У Глеба на дне коробки лежала книга Фенимора Купера в яркой обложке, а сверху конные казаки и орудия с запряжкой.

У Акима «Айвенго» Вальтера Скотта и целый гвардейский взвод из семёновцев, преображенцев и измайловцев, коих тут же сменял у него на книгу брат.

Днём, когда гости уехали, родители легли спать, а брат играл в солдатики, Аким пошёл в людскую поздравить с Рождеством слуг.

На лавке, укрытый фартуком, похрапывал старичок–лакей. На другой лавке, обнявшись, нудили какую–то песню пьяные в лешего друзья. На столе, среди закусок и пустых бутылок, лежали две маски.

— А это что такое? — поднял с пола затоптанный плоский конус с проступающими сквозь грязь звёздами.

— М–м–м-у, — указал пальцем на спящего старичка–лакея дворник, и брякнулся головой в тарелку с остатками каши.

— Настали святки — то–то радость! — грустно сам себе прочёл стихи Аким и хотел уже идти к брату, как в людскую влетела толпа подростков, с ковыляющей сзади Марфой.

Встав под образа, они запели святочную колядную песню, поглядывая не столько на образа, сколько на кухарку.

«Пришла коляда накануне Рождества. Дайте коровку, масляну головку. А дай Бог тому, кто в этом дому, ему рожь густа, рожь ужиниста…»

— Ему с колоса осьмина, — начала подтягивать Марфа, крестясь и притопывая ногой в валенке, — из зерна ему коврига, из полузерна — пирог.

«…Наделил бы вас Господь и житьём, и бытьём, и богатством. И воздай вам Господи, ещё лучше того!».

— Ах, умницы… Это наша, тверская колядка, — одаривала юных портняжек, сапожников и бараночников, всё приговаривая, — ай, молодцы!

Мальчишки довольно шмыгали носами, распихивая по карманам конфеты и пряники.

— Чего орёте, чады? — вытащил голову из каши дворник.

— А–а–а! — в ужасе закричала ребятня, толкаясь в дверях.

— Тьфу, прости Господи, чисто ирод! — плюнула Марфа. — На, рожу–то хоть прикрой, — сунула ему в руки свинячью маску, — распух от водки, как водяной, народ пугаешь…

Но Власыч её не слышал, опять шмякнув на старое место то, что люди называют лицом.

Перед Новым годом Рубанов–старший вывез покататься на санях своё потомство. Вместо занедужившего от праздников кучера, на облучке сидел Ванятка, красуясь статью и гордо поглядывая сверху на прохожих и городовых, берущих под «козырёк» перед проезжающим генералом.

— Что это там народ толпится? — подозвал к себе городового Максим Акимович.

— Так это, ваше прев–в–о-сход–д–ительст-т-во, — то ли от страха пред столь важным лицом, то ли от холода, заикался городовой, — на к–к–у-л–л–ач–ках дер–р–рутся, д–д–дур-р–р–аки-и-с, начальство–м–м р–р–а-зрешено, — благополучно докончил фразу, держа руку у виска.

— Следует поглядеть, — подъехали к замёрзшей Неве, где на льду, ухая и матерясь, веселился русский народ, с упоением тузя друг друга кулаками и выбивая буйством, на целый год, душевную дурь.

На берегу их ругали боевые подруги и жёны.

— А–а–а! У–у–х! — слышалось из толпы.

Здоровенный, расхристанный мужичина в рваной рубахе, с крестом на шее, опрокидывал пудовыми кулачищами нападавших на него противников.

От мужика валил пар. Шевельнув плечами, он стряхнул с себя двух повисших на нём не хилых парней.

— Силён, силён скотина, — похвалил удальца Максим Акимович. — Ванятка, сумеешь завалить бахвала, — обратился к кучеру Рубанов.

— Раз плюнуть! — чуть подумав, ответил тот.

— Ну, так чего же сидишь?!

Сбросив тулуп и жилетку, пригладив на обе стороны густые русые волосы, Иван тараном пошёл в толпу, нехотя, как бы лениво отбрасывая с дороги нападавших, и остановился перед осатанелым от крови быком, в образе человека.

— Ы- ы-ы! — заревел тот, глядя мутными глазами на нового противника, но не напал, а стоя на крепких ногах, прикидывал, куда ловчее ударить.

Наконец, кхекнув, размахнулся и, что есть мочи, долбанул Ивана кулачищем в грудь.

От такого удара свалился бы и жеребец, но Иван лишь немного качнулся и улыбнулся сопернику.