Валерий Кормилицын - Держава (том третий)

— Воду в кувшин налил? А то соберётся поручик ужинать, а у тебя ни воды, ни полотенца, — учил денщицкому уму–разуму нерадивого, на его взгляд, ефрейтора. — Это тебе не с японцем воевать… Тут, брат, сложная наука, — свернули «козьи ножки» и задымили, отпугивая комаров.

— Господа, — важно сидел на походном стульчике Буданов. — Завтра в шесть утра подъём и продолжение манёвров. Приезд государя ожидается. То–то Ряснянский нервничает. Командир полка, его превосходительство генерал–майор Герцык Александр Антонович, изволили в отпуск отбыть, — съязвил штабс–капитан.

— Год уже в полку, а ко двору не пришёлся. Лучше скажите, Анатолий Владимирович, когда четвёртую звёздочку на погонах станем спрыскивать? Ну и должностишку, разумеется. А то ведь тоже ко двору не придётесь. И кота из второй роты почему–то не взяли?

— Вот кота не троньте, господин поручик, — заулыбался Буданов, почесав безусую губу. — Кот — это святое. Но его в Питере оставили мышей ловить. И генерала Герцыка не троньте.

— Тоже святое? — хмыкнул Аким, пренебрежительно разглядывая недавно введённое летнее походное обмундирование защитного цвета.

— Что вы на меня как на призрак командовавшего полком с 1844 по 1851 год генерал–майора фон Рейтерна смотрите? — возмутился Буданов.

— Всё–таки не нравится мне этот зелёный однобортный китель с накладными карманами на груди и боках. Не русский какой–то.

— На вас, сударь, не угодишь. Во время войны с японцами свои белые мундиры чем придётся замазывали… Ввели защитный цвет — опять не то.

— Сила привычки, — вздохнул Рубанов. — Старые двубортные кители благороднее смотрелись. А сейчас как лягушки стали. И эти пять пуговиц ещё…

— Пуговицы–то чем вам не угодили? — расстегнул и вновь застегнул китель Буданов. — По–моему, удобно. И фуражки с козырьком на солдатах лучше смотрятся, чем бескозырки. Привыкайте. Это надолго.

— Как сказал наш фельдфебель: мухи над новой формой зубы скалят…

— Поймёт потом выгоду. Грязь на рубахах у личного состава ни так заметна будет. Завтра ему «пробную порцию» государю подносить. Пусть готовится…

— Не впервой. Поднесёт со всем почтением. А Гороховодатсковский в Питере торчит. Как я в прошлом году. То ли дело на природе свежим воздухом подышать, — попрощавшись, направился в свою палатку.

Ночью моросил дождь, приятно стуча по натянутой парусине.

Вспомнились стихи сочинённые великим князем Константином.

Потом вспомнил Натали. Взгрустнул и провалился в сон.

В шесть утра трубач заиграл побудку.

Быстро собравшись, полк отправился на тактические учения. Придя на место и разделившись, одна часть полка атаковала стоящую на пригорке вторую часть.

Навоевавшись, стали ожидать прибытие государя и обед.

Походные кухни, с утра прибывшие на место битвы за пригорок, как и положено, деловито дымили.

Со стороны Красного Села показался кортеж автомобилей.

— Подравняйте людей, — велел ротным Ряснянский, волнуясь и вглядываясь в приближающиеся машины: «Как неудобен этот воротник–стойка на кителе», — подумал он, повертев шеей и напрягся, увидев выходящего из «мотора» государя. — По–олк! Слушай, на кра–аул! — отдал команду и поспешил с докладом к императору.

Оркестр грянул «Боже царя храни».

Николай, в форме лейб–гвардии Павловского полка, один, без свиты, направился вдоль строя, здороваясь с каждой ротой, и после бодрого её ответа благодарил за службу.

Затем вернулся к правому флангу 1‑го батальона, где стояла знамённая группа в составе унтер–офицера знаменщика и двух офицеров–ассистентов.

При приближении монарха знамя полка склонилось перед ним, а полковые барабанщики ударили дробь.

— В строю ещё, Евлампий Семёнович? — обратился к знаменосцу.

— Так точно, ваше величество, — радостно гаркнул тот.

— Молодец! Служи дальше, — улыбнулся ему император, благосклонно окинув взглядом молодых офицеров–ассистентов.

Ляховский забыл дышать, стоя у знамени и восторженно глядя на императора: «Нет! Не мог этот невысокий человек с погонами полковника на плечах, приказать стрелять в свой народ в тот злосчастный январь пятого года. Не Мог! Мог его дядя, великий князь Владимир, но только не он…»