Разве история о печально известном мосте через реку Смородину, переброшенным между белым и чёрным в жизни советских граждан: русских, белорусов, евреев, остяков, чалдонов не сопрягается с жуткой сценой прибытия на баржах в Парабель первой партии спецпереселенцев? Этой сценой задаётся высокая планка для остальных эпизодов сюжетной линии спецпереселения миллионов людей в отдалённые уголки страны. Среди героев романа много людей с выдающейся судьбой: это и революционеры со стажем – дед Лаврентий, и героиня Первой мировой войны Мария Казначеева, директор ленинградского предприятия Александр Мезенцев, Ефим Михалец – один из руководителей еврейской секции в ЦК КП (б) Белоруссии. А также их гонители: комендант посёлка Кирзавод Фёдор Голещихин, его помощник Пётр Вялов, начальник Парабельского отдела ГПУ Виктор Смирнов – тоже обладатели весьма нетривиальных биографий.
Жизненный опыт явился серьёзным подспорьем в создании образов партийных, советских руководителей, работников органов госбезопасности ОГПУ-НКВД. Остаётся пожелать читателю вдумчивого прочтения материала, он стоит затраченных усилий. Эта сфера истории огромной страны редко подаётся в художественной литературе, ещё реже – людьми, которые реально знают «кухню» номенклатурной работы органов власти…
Однако, Nihil dat fortuna mancipio – Судьба ничего не даёт навечно. Крушение Советского Союза в декабре 1991 года изменило миропорядок до неузнаваемости. Ныне набирает силу геополитическая система РОССИЯ. Не удивляйтесь! В неё также встроятся герои художественно-исторического романа «Калинов мост» и уже в нынешней ситуации будут биться за системно-исторический и цивилизационный реванш русского народа. Без борьбы нет побед!
Весна в Парабели 1926 года выдалась ладной, погожей. На узких улочках селения вычернился снежный покров уходившей зимы. В огородах журчали ручьи, оголяя стружки смолевых хлыстов, ошкуренных топорами чалдонов. Осел рыхлый снежок, подмытый талой водой, набиравшей силу к полудню. Однако, ещё морозило, лужи хватало ледком, заметало порошей в ожидании солнышка… И снова шумели ручьи, трещали скворцы, бродившие в проталинах у статных берёз. Едко пахло смолой кедрача, сосны, острым запахом портянок, чирками артельщиков, сохнувших на оструганных брёвнах для изб. Пыхали табаком мужики, остывая от азартной «игры» топорами, щурились, оценивая глазом строительный лес. «Этот, – рассуждали они, – на окладной венец и нижнюю обвязку, тот на бруски и лаги, из сосны выйдут стропила и балки». О-о-о, леса в Сибири – особые! Таких до Урала не сыщешь, кроме как в среднем течении Оби. Леса – кедровые, или – кедровники, как их звали чалдоны в Нарымском крае.
В руках плотников «горело». Срубы ставили у церкви с голубыми куполами и дальше, на яристом берегу Шонги, полноводного Полоя. Обживалась Парабель, строилась: звенели пилы лучковые, двуручные, стучали топоры. Сибирский люд неторопливый, вдумчивый, рубил срубы «под лапу», в «ласточкин хвост». Избы выходили надёжными, крепкими – не возьмёт ни январская стужа, ни метель-падерина в феврале, наметавшая сугробы под крышу.
Хозяйственный народ – золотые руки, мастерил «сушила» с верстаками для столярных работ, ставил бани, сараи, рыл погреба. Улья, рамы, табуретки, прочую утварь – опять же не стоило труда, чалдонам всё по плечу. Тут же сохли доски на обшивку ярко-нарядных наличников окон, хранились рубанки, фуганки, долото, киянки, инструмент хозяев, чтобы прибить, обстругать, распилить. В мешках из дерюги ожидал очереди мох, надранный в болотах с лета. Им уплотняли межвенцовые пазы, конопатили швы, причём, хитро: не каждую стенку в отдельности, а по венцам, ага – во избежание перекосов в срубе.
Не страшна зима сибирскому люду. Студёными вечерами, когда ударивший мороз-воевода расписывал узорами окна изб, парабельцы, подкинув берёзовых полешек в печки, щёлкали кедровые орешки в свете керосиновых ламп. «Ведём «сибирский разговор», – смеялись они, соблюдая исстари заведённый уклад. Впрочем, и банные дни по субботам – святое в Нарымском крае – огромной территории, раскинувшейся в среднем течении сибирской матушки-Оби.
Русские издавна пересекали Уральские горы по охотничьим, купеческим делам, выходили к низовьям Оби в Обдорские и Югорские земли задолго до прихода в 1581 году Ермака Тимофеевича «воевать Сибирь». Нижняя Обь с 1187 года входила в «волости подданные» Великому Новгороду, а после его падения перешла к московским князьям. К своим титулам они добавили ещё один: «Обдорские, Югорские» и «прочая, прочая»…
Читать дальше