Калле Каспер - Буриданы. Чужая война

Иногда, когда у мамы не оказывалось мелкой купюры, выделяемая Тимо сумма укрупнялась, и тогда он отправлялся обедать в кафе. Блюда там были дороже и ассортимент однообразнее, но Тимо привлекало другое, в кафе не надо было стоять в очереди и самому таскать поднос с тарелками, там все раскладывали перед тобой, как перед английским лордом. Шикарное зрелище представляла собой официантка в темном платье с белыми манжетами и накрахмаленной манишкой, когда она подходила к столу и с непроницаемым видом протягивала меню, содержание которого Тимо изучал с неизменным вниманием, хотя оно не менялось. Когда официантка через некоторое время возвращалась принимать заказ, Тимо имел возможность демонстрировать хорошие манеры, говоря: «будьте любезны» или «благодарю, это все». Дожидаясь первого, он снимал со стены прикрепленную к деревянной жерди газету «Ноорте Хяэл» и изучал, не отправили ли очередного пса в космос, или не сбили ли еще одного американского самолета-разведчика, а тут уже показывалась официантка с большой чашкой горячего бульона и хрустящим пирожком из слоеного теста с мясом. Дальше следовали сосиски с картофельным салатом, и, наконец, если хватало денег (изучая меню, Тимо всегда высчитывал, во что обойдется заказ) – александровское или ягодное пирожное. К пирожному он заказывал кофе со сливками, на самом деле, ему этот напиток не нравился, но заменить его чем-то другим не позволяло чувство собственного достоинства – что это за посетитель кафе, пьющий чай или морс. Съев пирожное до последней крошки, Тимо вытирал рот белой бумажной салфеткой и вытащив из кармана кошелек, который ему на Новый Год подарил дядя, брат мамы, с некоторым страхом ожидал счета – он знал, что не ошибается в сложении, но все-таки…

Только одного Тимо не понимал: почему после столовой или кафе так скоро хочется есть, намного быстрее, чем после домашнего обеда, даже, если он состоял из одних, скажем, оладий? А поскольку решить эту дилемму так и не удалось, то можно сказать, что, несмотря на мамину щедрость, Тимо в детстве вечно голодал.

В кафе Тимо иногда попадал и вечером, вместе с мамой. После заболевания отца мама гостей домой не звала, ей не нравилось, что кто-то может увидеть, как отец вдруг выпрыгнет из спальни и скажет что-то «странное», а поскольку она сама никого не принимала, то, гордая, не хотела и сама ходить в гости, предпочитая встречаться с подругами в кафе. А подруг у мамы хватало! Тимо представлялась совершенно феноменальной способность мамы обзаводиться все новыми и новыми подружками везде, где она училась или работала. Самые старые из них были со школьной поры, они тоже переселились с Нуустаку, как мама звала городок Отепяэ на юге Эстонии, в Таллин, и с ними мама вспоминала молодость и обсуждала судьбу тех одноклассниц, которые в конце войны сбежали в Швецию, в Канаду, в США или даже в Австралию. Маму тоже какой-то немецкий офицер звал с собой в Германию, но мама боялась длинного пути и чужой страны, и не поехала, о чем до сих пор жалела. Когда она в разговоре доходила до этого места, по ее губам скользила горькая усмешка, и Тимо охватывало сочувствие – ведь если бы мама поехала бы в Германию, она не встретила бы отца и не должна была бы сейчас мучиться с больным мужем? Вариант, что тогда, возможно, не родился бы и он сам, Тимо вообще не рассматривал – уж как-нибудь родился бы! Но мама осталась здесь, вскоре после войны вышла замуж за отца, переехала к нему в Таллин и поступила в юридическую школу – вот откуда взялись следующие подружки, уже не простенькие деревенские девчонки, а рафинированные дамы, чьи язвительные реплики Тимо всегда с нетерпением ожидал, ведь реплики не относились к нему, подружки злословили по поводу тех товарок, которых в тот момент за столом не было, или просто перемывали кости известных людей. В Таллине мама в свободное время начала петь в женском хоре, где нашла еще одну славную, веселую, толстенную подругу, с которой продолжала встречаться и после того, как сама забросила хоровое искусство. Потом заболел отец, и маме пришлось пойти работать, она стала юрисконсультом холодильного завода и, естественно, круг ее подружек дополнился бухгалтерами и сотрудниками отдела кадров. Мама была так ловка в заключении дружеских уз, что продолжала встречаться даже с матерью бывшего одноклассника Тимо – тот уже несколько лет назад поменял школу, и если бы не мама, Тимо давно забыл бы о его существовании.

Некоторые подруги были незамужними, или, как говорила сама мама, «старыми девами», а некоторые когда-то состояли в браке и обзавелись сыновьями, и мама настаивала, чтобы Тимо с этими мальчиками дружил, и даже иногда нарушала свои правила и ходила к ним в гости, чтобы получить возможность взять Тимо с собой. Лучше бы она так не поступала! Такие вечера превращались для Тимо в еще худший кошмар, чем школа, с этими мальчиками ему было ужасно скучно, в шахматы они не играли, или, если играли, то очень плохо, Тимо мог дать в гандикап целого ферзя, и все равно выигрывал. Оставались шашки, но эту игру Тимо презирал, хотя и в ней легко выигрывал, и «щелчки» – но это развлечение быстро надоедало, и он садился за стол есть торт-безе, хоть и не очень его любил, был он ароматный, с коньяком и шоколадом, но вместе с тем приторный, кусочки шоколада, теоретически еще можно было съесть отдельно, но как отделить от торта коньяк? Единственные приятные минуты случались, когда за столом вдруг заговаривали про него, что происходило нередко, ведь самым активным участником «дебатов» была мама, а она обожала вспоминать казусы из раннего детства Тимо. Любимых историй у мамы было две, и Тимо уже давно знал их наизусть, но был не прочь послушать еще раз. Одна повествовала о том, как Тимо в пятилетнем возрасте, когда отец с мамой пошли в театр и с ним должна была прийти «посидеть» подруга мамы из бывших одноклассниц, которая, однако, опоздала, сам поехал за ней на такси, другая же – о, ужас! – рассказывала о том, как он однажды впился зубами в руку дантиста. Дойдя в рассказе до этого места, мама вздыхала: «Какой кошмарный ребенок!», – но Тимо безошибочно улавливал в ее интонации скрытую нотку гордости – ни каждый же мальчик осмелится кусать зубного врача! Тимо вел себя во время маминого рассказа адекватным образом, притворялся, что смущается, опускал взгляд, но внутри разливалось блаженство – вот какое я редкое существо!