Sergiu Postolachi - Линия жизни. Книга первая

Василий даже остановился, любуясь этим зрелищем. На минуту, одомашненные птицы вспомнили про то, что они когда-то были вольные и умели летать.

Грузно, птицы пролетели метров тридцать и бешено, гогоча, выставляя широко вперёд оранжевые лапы, стали опускаться. Приземление пернатых на водную гладь пруда, спровоцировало тысячи брызг, в которых, переливаясь всеми цветами – вспыхнула радуга.

Поскольку видимо шума и гама пернатых было мало, случилось вторжение. Сначала отара овец, а затем стадо коров, поднимая тучи пыли коричневатой густой пыли, стали спускаться с пастбища к пруду. Откормленные животные, страдая от жажды и насекомых, тараном прорубили дорогу через убегающих во все стороны скандалисток; с шумом зашли в прохладную жидкость. По пояс в воде, коровы стали пить много, жадно, до отвала. Над ними, кружили вечные спутники-паразиты, ожидая пока коровы, не напьются и не выйдут на берег. Самые злобные, садились на спины и получали хлёсткие удары кнутоватыми хвостами.

Оглушённые, мухи падали в воду, где сразу попадали в пасть вечно-голодных рыб. Вот такой круговорот в природе, цепочка при которой хищник выжидает жертву, сам становясь добычей.

Пернатые, представители семейства вегетарианцев изрядно всполошились, нервно защищая отвоёванную у людей территорию. Но силы были, слишком неравны – кому-то приходилось уступать. А тут ещё в придаток к парнокопытным, прибежали сторожевые псы: крупные, мохнатые, хорошо вскормленные старыми пастухами.

Птицы, гогоча и ругаясь, нехотя тактично отступили к центру пруда, на глубоководье, там – где крупный карп, наевшись мух, ищет прохладу.

Карп, дядя серьёзный, шевелит усами и отгоняет несмышленого, простоватого карася на мелководье. Там карась, в зарослях камыша играет в прятки с ловцами, периодически плутая и попадаясь в клюв охотникам. Но у карася есть союзник; крупные, глазастые зелёные жабы, завидя хищника поднимают тревогу, квакают так, что даже глухой их услышит. Живёт природа своей жизнью, балагурит, процветает – тянет жизнь дивную вперёд – через века.

– …идём, – донёсся до ушей засмотревшихся на природу, голос отца.

С неохотой, Василий развернулся и пошёл дальше, туда – где их ожидала работа. За ним следовал Леонид, который тонкой хворостиной бороздил толстый слой пыли. Скоро они вышли из села; пошли по белому варианту шоссе. Мелкий белый известковый камень, больно врезался в пятки, и скоро решили идти по траве. Шли быстро, но осторожно – периодически на ровном ковре травы попадались сухие колючки.

Сверкнул очередной пруд – большой, глубокий, сильно обросший камышом. Пошли по земляной плотине. На плотине травы было мало; сплошь вытравили её ездившие по ней ту – сюда, подводы. Глубокие ложбинки колеи хранили память о недавнем дожде и приятно холодили пятки.

Со стороны пруда дул свежий ветер. Водная рябь, подхватываемая ветром, взлетала и разносилась на значительное расстояние, приятно холодела кожу. За дамбой грунтовка шла по краю большого кукурузного поля. Початки были крупными – обещали отличный урожай. Через стройные ряды, просвечивались крупные оранжевые тыквы размером с колесо. Дети старались не касаться кукурузных листьев, которые имеют привычку царапать голые участки тела, вызывая раздражение. Вскоре, показалась глубокая ложбина на смыке двух горок. Довольно большая, она сильно заросла дикими маслинами. В самом её центре, лысела травяным покровом поляна, а на ней стоял маленький колодец – из тех, которые устраивают для утоления жажды полевых работников и всякого люда. Устроен колодец был просто: цементный туб, вал, ведро; ничего лишнего, всё необходимое. Тем не менее, колодец радовал глаз красивой, вычурной крышей из жести.

– Будем менять ведро, старое прохудилось, гляди оторвётся, – проговорил отец, – поставим новую; заодно и вал починим.

Достали инструменты, засучили рукава и «С Богом». Осмотрев хорошенько цепь, решили её пока не менять. Сняли старое, во вмятинах ведро. Затем сняли вал. Заржавевшие от непогоды гайки никак не поддавались. Смазали немного солидолом, но от этого они стали только жирнее, соскакивая с гаечного ключа.

– Давай попробуем вдвоём, – предложил отец, – так сподручней, да и силы больше, – а ты Леонид, держи вал, чтобы не крутило.

На разводной ключ одели кусок железной трубы. Взяли разом и медленно, стали увеличивать давление на гайку. Ржавчина упиралась, сколько могла и вдруг, дала трещину и со злым скрежетом, сдалась. Далее пошло веселее: открутили несколько гаек, сменили болты на новые. Вал был сделан из кругляка, обхваченного на концах стальными обручами. В том месте, где его тысячи раз гладила человеческая рука, опуская ведро в колодец, он был гладким и казался полированным. Вал был старым, ненадёжным и его тоже сменили на новенький – дубовый. Оно, конечно, можно было и на железный. Да только железо, имеет скверную привычку: ржаветь и тогда попробуй, коснись его, особенно в зимнюю стужу.