Олег Моисеенко - Сосна у дороги

Пришла осень, пошли дожди, а с ними опять приходил тот взгляд Федьки, и как ни гнал его Иван от себя, приходил все чаще и чаще. В деревне говорили о новых порядках, расстрелах партийных и евреев за Гребенями, о полицаях, что они хуже немцев. Пленных, что держали почти до холодов за колючей проволокой, куда-то увезли, рассказывали, что их половина погибла там от голода. Зима наступила рано, сразу ударили морозы и навалило снега. Со снегом стало веселее, пропала темнота, даже ночью стала виднее.

В одну такую ночь Ивану совсем не спалось, сразу, как лег, заснул, а потом проснулся и сон пропал. Он вышел во двор, решил заглянуть в сарай, корова лежала на подстиле, который Иван положил вечером, подняла голову и, не переставая жевать жвачку, с удивлением смотрела на хозяина. Сквозь вздохи коровы Ивану почудился чей-то тихий говор, он замер и стал прислушиваться. Кто-то подходил к сараю и подходил не один. Иван прижался к шуле и, не шевелясь, сквозь приоткрытые ворота пытался разглядеть пришельцев. Во двор входили двое, шли они осторожно, но, как один открыл калитку, что вела к повети, можно было предположить, человек здесь был. Иван вспотел, он узнал Федьку, хотел громко позвать его, но только прошептал: «Это я». Федька и сел на входе. Те двое опустились на корточки и застыли возле калитки. Федька и Михаил пробыли в сарае Ивана два дня и две ночи, а на третью ночь, нагрузив каждый по полмешка разной снеди, растворились в темноте, как их и не было. Еще раза три Федька приходил той зимой за продуктами и тут же уходил, тогда Иван и услышал о партизанах. Потом к Ивану как-то зашел Федор и передал привет от сына. А летом уже по Однобочке шли разговоры, что Иванов сын Федька в партизанах и очень смелый, и чуть ли не командиром среди них стал.

Остап закрыл на засов входную дверь в сенцах, закрываться он стал с того дня, когда увидел колонну пленных, которую прогоняли немцы через Однобочку еще в самом начале войны. Спроси его тогда, да и сейчас, зачем он это делает, подумав, наверное, ответил бы, так спокойнее спится. Он разделся и лег спать, сразу пришли мысли, куда завтра утром пойти за земляникой. В бор, там лес редкий, солнце хорошо греет, и земляника может уже созреть, а что она там крупная – так это и так ясно, земля там побогаче, чем на опушке. Зато на опушке солнца больше и там может быть ягода сладкой. Думал и решил Остап, что утром будет виднее, с тем к нему и стала подступать дрема. Но неожиданный шорох у окна сразу прогнал сон, Остап прислушался, кто-то стучал в его окно. Он встал, тихонько подошел к окну, у окна стоял человек, он показался Остапу знакомым,

– Кто там? – негромко спросил Остап.

– Открой, Остап.

Остап по голосу узнал Федора. Не одеваясь, быстро вышел в сенцы и открыл дверь.

– Что случилось, что в такой поздний час? – заговорил Остап, впуская Федора.

– Давай сразу к делу, – войдя в хату и ставя на пол мешок с поклажей, заговорил Федор. – Большая у меня к тебе просьба, Остап, и очень прошу тебя не отказать ее исполнить. Вот этот мешок надо передать завтра одному человеку, кто он, я и сам не знаю, велено передать. Неважно, кто он будет, он подойдет или подъедет к сосне, та, что у самой дороги, ты его там встретишь, и, если он спросит тебя, а когда у вас ярмарка будет, ты и отдашь ему этот мешок. Там рядом с сосной есть окопчик, туда мешок приховай, а когда скажет те слова, кто бы он ни был, отдай и ничего его не спрашивай, а потом иди по своим делам.

– Я завтра надумал идти земляники насобирать, говорят, что уже она поспела, но раз ты, Федор, просишь, то сделаю, дело кажется не таким и хитрым. А в мешке что будет? – спросил Остап.

– Ты, Остап, не бойся и не волнуйся, там мина, она без надобности не взорвется, надо знать, как ее взорвать, а так – это кусок железки. Давай, Остап, прошу тебя, выполни это задание, мне пора, еще надо попасть в одно место.

Пожав руку, Федор заспешил из хаты. Остап проводил его, постоял во дворе, только Федор будто растаял, раз – и тишина, Остап даже не заметил, в какую сторону он пошел. Постояв еще несколько минут и прислушиваясь к звукам ночи, Остап не почувствовал ничего настораживающего, задвинул засов и снова прилег. Сон долго не шел, Остап несколько раз повторял слова, которые должен сказать тот человек. А кто он днем не боится забирать мину? «А ты как ее понесешь», – вдруг задал себе вопрос Остап и задумался. Возьму корзину, как для земляники, положу туда мешок, прикрою его торбой с хлебом, а еще возьму берестовую кружку, что сделал сегодня, и пойду, а под сосной присяду будто передохнуть и буду ждать того человека. Только как он меня узнает, придется, если кто едет или идет мимо сосны, вставать и ожидать того путника. Это было для Остапа самым тревожным и непонятным. Так, за мыслями, незаметно подступил сон. А утром, еще только солнце взошло над лесом, Остап с корзинкой, дужка которой висела у него на кисти руки, вышел со двора и направился к лесу.