В. Волк-Карачевский - Игра судьбы

Пьяный капрал, размахивая палашом, повел за собой десятка два необстрелянных новобранцев на отставших от своей части фуражиров, за что и отсидел потом трое суток под арестом – фуражиров этих оказалось вчетверо больше, чем напавших на них безусых юнцов, и у фуражиров тоже имелись при себе палаши и ружья с гранеными штыками.

Вот и все, чем прославился Клеттемонд. И потому его, Клеттемонд, в отличие от Арколе, Маренго, Аустерлица, Прейсиш-Эйлау, Фридланда, Ваграма, Бородино, Лютцена, Бауцена, Арси-сюр-Об со всеми взорванными мостами и Ватерлоо, так и не занесли ни в одну из книг о великих сражениях, а если бы и занесли, поверь, читатель, это не утешило бы невесту.

Да что там бедная невеста, иной раз и самой императрице не по силам и не по средствам поправить ход дел, споткнувшихся от казалось бы незначительной случайности, а уж ее приближенным и подавно.

Но оставлю лирическую, невеселую философию и возвращусь в Заполье. Уезжая вместе с неутешной тетушкой Элизой, барон Дельвиг уговорил Александра Нелимова приютить у себя Владимира Дубровского, местного Ринальдо-Ринальдини, славного разбойника, чуть не похитившего красавицу Машу Троекурову у ее отца-самодура, мешавшего нежно и трепетно любящим молодым сердцам обрести мечтательное счастье.

Машу силой выдали замуж за престарелого англомана князя Верейского. Дубровского, ограбившего несколько десятков богатых имений, хотели арестовать, заковать ему руки-ноги в кандалы и отправить в Сибирь. Она ведь, согласно знаменитой песне, тоже русская страна, однако мало кто по своей воле поселяется в ней на долговременное жительство.

А пострадавшим от разбоя помещикам спешно выделили из казны полмиллиона рублей, чтобы возместить ущерб, нанесенный дерзкими грабежами. Сам небезызвестный Кимрин, ближайший помощник и советник губернатора, поспособствовал в этом деле, несомненно важном для восстановления в губернии тишины и спокойствия, необходимых мирным поселянам для их каждодневных трудов на полях и пастбищах, благодаря которым казна и наполняется потом звонкой монетой до самых краев и ревностно оберегается рачительными и бдительными губернскими чиновниками.

Но храбрый разбойник, к восторгу всех романтических барышень округи, разгромил воинскую команду, высланную для его поимки, и бежал с богатой добычей на Волгу, где ширь и раздолье, а по другим достоверным известиям, скрылся за границу, в чужие земли, опечалив тем самым многих мечтательно настроенных девиц уезда, готовых по тайному призыву тверского Ринальдо-Ринальдини и порыву собственного мятежного сердца последовать за ним хоть в Париж.

А то и за океан, в далекую Америку, где их ждут любовь и свобода в девственных лесах среди не знающих пороков, лжи и тирании благородных дикарей, живущих по законам, предписанным им, несмотря на то, что они еще не знают грамоты, конституций и деклараций, самим Жан Жаком Руссо, прозорливо заботящемся о счастье всего человечества, в минуты просветления своего беспокойного ума так и ищущего случая оказать ему, человечеству, какое-нибудь нечаянное благодеяние.

На самом деле Дубровский был осажден в своей лесной крепости сотней солдат, с боем вырвался из окружения, его товарищи спасались кто как мог, а сам он, оставшись один, едва не погиб в лесу от открывшейся старой раны – князь Верейский разрядил в него свой английский пистолет, когда бывший гвардии поручик незванно-негаданно явился в его имение за своей возлюбленной.

Барон Дельвиг случайно нашел в лесу умирающего Дубровского и выходил его вместе со своей тетушкой Элизой, скрыв все произошедшее от матушки; та, в силу своей исконно немецкой законопослушности, несомненно призвала бы капитан-исправника, и героя заковали бы в железо, не одну сотню лет воспеваемое в заунывных и протяжных песнях каторжан и их временно вольных товарищей, гордо восседающих на горячих, быстрых, как ветер, конях или искусно прячущихся в оврагах у большой проезжей дороги в надежде на неожиданную встречу с неосторожными путниками и проезжими.

Привожу одну из таких песен, любимую самим А. С. Пушкиным и потому часто помещаемую им в своих романах и повестях.