Виктор Некрас - Кощеево седло. Всеслав Чародей – 3

Ладно.

Дай срок, воротим князя из полона на престол, тогда и посчитаемся с христианами полоцкими – Несмеян отлично помнил, через кого пал перед Ярославичами Менск, а значит и через кого погиб его тесть.

Иной раз казалось, что с тех пор невестимо сколько лет прошло. А на деле – и полгода-то едва миновало, в эту зиму Менск пал, и на Немиге в эту зиму бились, как раз полгода назад.

Брячиславль двор был в Русской земле не один. Опричь того двора в Берестове, где сейчас сидел под стражей пленный полоцкий князь, был ещё один двор, поменьше – около самого детинца , на Киевой горе, у Боричева взвоза.

Туда Несмеян и ехал.

Ворота двора оказались закрытыми – и это было странно. Кто ж на богатом дворе днём ворота на запоре держит. Несмеян придержал Соколка, оглядел ворота и высокий бревенчатый заплот испытующим взглядом, словно прикидывая, сможет ли он через него перелезть и сколько это займёт времени.

Заострённые полуторасаженные пали заплота глядели хмуро, словно говорили: «Ну-ну, попробуй…». Где-то в глубине двора над заплотом возвышалась гонтовая кровля терема. И тихо было на княжьем дворе. Не лаяли собаки, не было слышно голосов челяди , только едва ощутимо тянуло дымом из очага. «Небось, там слышно как мухи летают» – ехидно подумал про себя Несмеян. К кому относилось его ехидство, он пока что и сам не знал, хотя и понимал, что такое – неспроста.

Подъехал ближе, примерился к воротам кулаком, но передумал – тяжёлые плахи, туго стянутые железными полосами и пробитые заклёпками, внушали уважение и лёгкий трепет. Мало не крепостные. Кулак отобьёшь. Стукнул рукоятью плети. Подождал несколько мгновений и стукнул ещё раз.

– Ну чего стучать-то?! – послышался сверху сиплый недовольный голос, и над воротами показалась человеческая голова – из-за ворот, видимо, стоя на чём-то высоком (может быть, на приставной лестнице), выглядывал коренастый середович в нахлобученной по самые уши валяной шапке, полусонно мигал и спесиво топорщил короткую русую бородку, разглядывая приезжего.

– Ну? – бросил он неприязненно. – Чего надо?

– Отворяй, – велел Несмеян сдержанно. По правде-то говоря, его так и подмывало вытянуть этого «сторожа» как следует плетью, и, услышав его голос, гридень так и собирался поступить, но сонный мужик его своим видом рассмешил, и гнев поутих.

– Чего это вдруг? – «сторож» (а может, это не сторож вовсе? – подумал вдруг Несмеян) и не подумал пошевелиться. – Кто ты есть таков, чтобы тебе отворять?

– А ты не забывайся, холоп! – гридень чуть возвысил голос. – Не с каликой безродным говоришь!

– А мне отсюда не видать, кто ты есть таков, – равнодушно ответил «сторож», вновь даже не почесавшись, чтобы двинуться к засову. – Хоть ты и сам цареградский кесарь будь.

– Зарываешься, киянин! – Несмеян окончательно убедился, что этот «сторож» – на деле никакой не сторож. И власть на Брячиславлем дворе – отнюдь не в руках кривской челяди. Впрочем, иного и ожидать было бы глупо. – Это что же, посол полоцкой княгини на улице будет ночевать? Или на постой к кому-нибудь станет, как безродный? Гляди, не вспомнить бы киянам потом Чернобыль да полоцкие полки под монастырями.

Лицо «сторожа» передёрнулось, словно полочанин наступил ему на любимую мозоль. На миг Несмеяну показалось, что киянин сейчас в него хотя бы плюнет, но ждать ничего подобного гридень не собирался.

– Ладно, сучий потрох, – процедил он. – На себя пеняй потом.

Стремительно свистнула плеть, хлестнула по воротному полотну, оставив пыльный след всего в нескольких вершках от лица «сторожа». Тот отшатнулся, скрылся за воротами; Несмеян услышал смутный грохот – видно, «сторож» там, за воротами, загремел с лестницы. Толчком ноги гридень подогнал Соколка ближе к верее , рывком встал в седле на ноги. Подошвы сапог скользили по выглаженной гридневым задом седельной коже, но Несмеян уже ухватился за острые верхушки палей , лёг на заплот животом, жарко молясь в душе – только б не вздумали стрелять! Одной стрелы хватит, чтоб всё прахом пошло.

Стрела не прилетела.

Несмеян гибко перевалился через заплот и, упруго, по-кошачьи, выгнувшись, упал с полуторасаженной высоты в пыльную траву двора. Упал на корточки, почти тут же выпрямился, хватаясь за рукоять меча.

Не ошибся.

«Сторож» уже сбросил с головы шапку (а может, и сама слетела, когда падал – намётанный взгляд Несмеяна отметил валяющуюся в траве и пыли у самых ворот лестницу) и теперь уже ничем не походил на сторожа. На нём были посконные штаны и рубаха, грубая суконная свита, но небелёное серое полотно и сермяга были почти незаметны – в первую очередь в глаза бросались серебряные обручья на запястьях, витая гривна на шее, широкий кожаный пояс с серебряными чернёными накладками и длинные ножны цвета старого дерева с серебряными же накладками. С бритой головы «сторожа» свисал на ухо длинный чупрун , а в руках он держал длинный меч, такой же совершенно, как и у самого Несмеяна, и неяркое осеннее солнце играло слюдяными отблесками на плетёном укладе клинка.