Екатерина Люмьер - Хрупкость

Виктор оглядел присутствующих, вежливо улыбнулся и повёл Венсана на выход.

– А вы, простите, кто? – обратился к нему некий мужчина. Виктор его не знал.

– Всего лишь директор художника.

– Чш, – одернула мужчину женщина, стоявшая за ним. – Это Виктор Люмьер. Самый богатый человек Франции и самая неизвестная личность последних десятков лет.

– Всего вам доброго, господа.

И они, наконец, шагнули прочь.

В это же самое время в обед в Кембридже Чарльз Гэлбрейт молча протянул Аньелю газету, а сам занялся своим пудингом. Пробежавшись по строчкам, Аньель неодобрительно посмотрел на соседа.

– Это совершенно немыслимо!

– Почему? – спросил Чарльз, едва проглотив десерт.

– Он никогда не появлялся в свете. Но, видимо, теперь, когда его болезнь оказалась обычным фарсом, он решил вести себя иначе.

– Ты несправедлив. Откуда ты знаешь? Может быть, это мистер Люмьер постарался.

– Я не склонен доверять им обоим, – процедил Аньель сквозь зубы.

Чарльз только пожал плечами, чтобы не вызвать очередную бурю гнева у Аньеля, и забрал газету.

– Я собираюсь написать ему письмо, – неожиданно заявил Аньель. – Он должен ответить за свои поступки.

– Подумай триста раз, прежде чем делать такие вещи.

Чарльз посмотрел на него с долей скепсиса.

– Я слышу в твоем голосе осуждение, – скривился тот.

– Да. Я осуждаю поспешные решения. – Чарльз нахмурился и поправил очки.

– Хорошо, я подумаю над твоими словами, – нехотя согласился де ла Круа.

– Сломать все можно в один момент. Построить новое – иногда невозможно.

Гэлбрейт тяжело вздохнул и сделал глоток чая.

– Все было сломано еще до моего рождения.

– Хочешь отказаться от них обоих? – внезапно добавил Гэлбрейт.

– Мне все сильнее кажется, что Виктор настроен против меня.

– Подумай о том, что если ты устроишь своему отцу разнос, Виктор Люмьер не пустит тебя на порог своего дома.

– Я не получил от него ни одного письма после премьеры. Думаю, он и так не особенно хочет меня видеть.

– Ты устроил им выговор и не извинился. Думаю, он ждёт извинений.

Аньель вздохнул.

– Думаешь, стоит? Даже если я не чувствую, что должен извиняться.

– Думаю, стоит. Один твой отец, а второй тебе, как дядя. Может быть, не стоит с ними ссориться, пока ты точно не будешь знать, что есть на то причины?

Аньель кивнул.

– Я напишу письмо сегодня же.

– Напиши, но только не перегибай. Конечно, ты можешь встретиться хотя бы с Люмьером лично. Насколько я знаю, его спектакль ещё идёт, и он, должно быть, в Лондоне.

Аньель ничего не ответил. После обеда, вернувшись в свою комнату, де ла Круа сел за письмо. Его переполняла обида. Ему хотелось написать обо всем, что он чувствует, но вместо этого молчаливо выводил строчки со словами извинений. На сочинение письма у него ушло несколько часов, и он решил передать его при личной встрече.

На следующий вечер Виктор вновь исполнял роль вампира в своей постановке в театре Ковент-гардена. Это были последние его выступления в этом месяце, и потом он планировал выйти на сцену лишь в феврале. Во второй раз постановка произвела на юношу даже большее впечатление, чем в первый. После спектакля Аньель постучался в дверь его гримерной, молча приготовившись к отказу.

– Войдите, – отозвался Люмьер. В его голосе не было ни ноты усталости.

– Я тебя не потревожу, Виктор? – спросил Аньель, приоткрывая дверь.

Люмьер удивился тому, что Аньель вдруг решил перед ним появится. Он ответил:

– Нет. Заходи.

Тот сам сидел перед трельяжем, уже наполовину раздетый, но все ещё изрядно накрашенный.

– Я бы хотел извиниться за свое прошлое поведение, – начал Аньель сразу. – И я написал письмо отцу.

– Тогда я тебя слушаю. Твои извинения, Аньель. – Виктор развернулся к нему.

– Я был неправ, когда говорил все те ужасные вещи. Мне очень стыдно перед отцом и тобой.

– Твои слова больно ранили нас обоих. – Люмьер вздохнул. – Я рад, что до тебя, наконец, дошло, что такое поведение никого не красит и несёт для нас большое огорчение.

– Как он? Я слышал, у него новая выставка, – в голосе Аньеля звучало искреннее беспокойство.

– Сперва, после твоих слов, он две недели пролежал в постели с лихорадкой. Сейчас ему лучше, он более или менее в себе. Выставка далась ему нелегко. Спустя полчаса после открытия мы уже были в отеле.

Аньель закрыл лицо руками проговорил упавшим голосом:

– Я совсем не хотел, чтобы это произошло.

– Ты был вне себя, так что я хотел бы верить, что это произошло непреднамеренно. – Виктор покачал головой. – Поэтому сперва твоё письмо прочитаю я и решу, должен ли твой отец его прочесть.