Олег Кокин - Путешествия Лота и Ника. Времена французской революции

Вдруг позади себя он услышал человеческий кашель и обнаружил стоящего полусогнутым и жадно хватающим теплый воздух широко раскрытым ртом недавнего противника Никколо. Тот также заметил через застилающий глаза пот, что Лотер смотрит на него. Никколо выпрямился, вытер пот рукавом опять пропотевшей рубашки и скрестил руки над головой, давая понять противнику, что никаких схваток сейчас не будет, а надо просто поговорить.

Лотер подозрительно смотрел на Николо, уперев руки в бока. Тот выставил руки вперед, распрямился, не двигаясь с места, и отдышавшись, нормальным человеческим голосом проговорил: – Есть дело, хорошее дело, и для тебя, и для меня выигрышное. И остановился, давая Лотеру переварить сказанное. В душе Никколо просил всех святых, чтобы Лотер выслушал и согласился с доводами Никколо. Всё также, руки в боки, Лотер продолжал молча смотреть на недавнего своего противника, но уже без ненависти, а заинтересованно. « А, была, не была…» – подумал с отчаянной решимостью Никколо и быстро, как умеют разговаривать только итальянцы, размахивая руками в разные стороны, рассказал Лотеру о своем плане урегулирования их непростых отношений. О том, что его учитель сегодня показывает военные приемы сражения с оружием, и вообще-то в любой день принимает новых учеников. И если у Лотера имеется желание превратить своё тощее и длинное тело в тело настоящего воина, то Никколо согласен замолвить за него словечко перед своей компанией ребят и перед учителем, чтобы Лотера приняли в этот клуб борьбы и схваток. О том, что учитель очень следит за чистотой тела своих учеников, о том, что занятия проходят почти каждый день, о том, что учитель с каждым занимается отдельно и каждому показывает свой, особенный прием в борьбе или в драке, который подходит данному парню.

Лотер слушал словоизлияния своего почти ровесника с всё возрастающим интересом. На слова о тощем и длинном теле он отреагировал тем, что чуть сильнее сжал губы, но дослушал весь рассказ до конца.

О плате за обучение Никколо ничего не сказал. Стыдно было.

А Лотер, как нарочно, спросил: – А за какую плату учит, у меня денег нет, а? Скривив лицо и подняв глаза к небу, будто вопрошая у сидящих там и глядящих на них небожителей: – Да, что же это такое, нельзя ни о чём умолчать, – Никколо со скорбной миной на лице выдавил из себя, – за еду. В секунду прокрутив в белобрысой своей голове утреннее происшествие и внезапное появление Никколо у себя за спиной, Лотер смог произнести в ответ только звук: – О-о-о-о! До него дошло, что Никколо воровал крабов не для своей ребячьей прихоти, а чтобы оплатить обучение борьбе, и что дома у Никколо, надо думать, съестного, чтобы отдать на сторону, тоже нет.

Теперь Никколо смотрел на Лотера с неприязнью и, нахмурив брови, думал, что этот длинный лягушатник начнет над ним смеяться, и что самое скверное, может растрепаться всем, кому не лень о плохой кормежке в семье Никколо. Но дальнейшее развитие событий вдохнуло в его душу надежду выполнения придуманного плана.

Лотер без ненужных размышлений протянул Никколо руку: – Мир? Никколо, все еще опасаясь подвоха, подвинулся бочком и, напружинившись, пожал тому руку со словами: – Да будет заключён между нами мир навсегда! У Лотера мелькнула и тотчас пропала шальная мысль: «А не навалять ли сейчас за всё, что было и не было, этому макароннику». Они пожали друг другу руки и с серьезными лицами опять разошлись. Лотер снова протянул руку: – возврати мой сандалет. Никколо, с веселой раскованностью, театрально всплеснул руками: – Ах, да, совсем забыл, вытащил сзади из-за пояса штанов сандалет и отдал Лотеру. Лотер молча пересыпал из Никколовых корзин едва копошащихся крабов в свои корзины, оставляя в каждой Никколовой корзине чуть меньше половины содержимого, и в свою очередь поставил их перед Никколо. У Никколо глаза полезли на лоб, вот такого в его плане точно не было. Лотер отряхнул руки друг об друга и, показывая на неполные корзины, отданные Никколо, спросил: – И зачем учителю столько, сразу всё равно не съест, а ведь каждый ученик что-то несет? – Да это просто объясняется, – Никколо едва выдохнул слова после удивления, вызванного возвратом корзин с крабами. – Ребята с утра отправляются на квартиру к старухе Барбаре, разгружаются, она в списке, что ей дал Марк, отмечает, кто что принес, а он там только обедает или ужинает и вечером топает к молодой вдове Виттории, что в самом конце на Зеленой улице живёт. А старая Барбара прячет еду в погреб и в буфет в столовой. Этой едой она кормит Марка и сама ест. Да, кстати, Марк не итальянец и не француз, а знаешь кто? – Ну и кто же? – отставив уже обутую ногу в сандалете и опять положив руки на пояс штанов, с интересом произнес Лотер. – Он, швейцарец, – понизив голос и подойдя ближе к Лотеру, произнес Никколо, не забывая поглядывать по сторонам. – А чего ты шепотом мне это говоришь, неужели боишься? – тоже негромко спросил Лотер. – Да, боюсь, сказал никому не рассказывать, а иначе голову оторвёт, а он это может! – Так чего же ты мне это рассказываешь? – переспросил Лотер. – Так, я думаю, ты уже наш, или еще не надумал. – Надумал, надумал. Когда и в какое место приходить? – ответил Лотер, утвердившийся в своем решении стать настоящим воином. – Послезавтра в сосновую рощу на рассвете. Знаешь где? – громко выговорил Никколо. – Да не кричи ты, знаю где. Обязательно буду, – нахмурившись, ответствовал Лотер, и тут же спросил, – А во что быть одетым? – Широкие штаны и широкая рубаха с верёвкой вместо пояса, – такой был ответ Никколо, который собирался уже уходить. При прощании они уже без опасения подали друг другу руки, крепко пожали их и, раз или два оглянувшись друг на друга, зашагали каждый в свою сторону.