Олег Кокин - Путешествия Лота и Ника. Времена французской революции

Тень раздумий набежала на лицо Лотера. „Тогда тоже потерял одну сандалету, когда, запыхавшись, убегал от разъяренного молодого моряка в полной темноте, только при свете звезд. Если бы тучи не закрыли в этот момент полную луну, сейчас бы я, в лучшем случае, ходил бы с одним ухом, а о дурном уж и не подумать, вот как тогда было страшно. Да уж, если бы поймал меня матрос, то остался бы я на всю жизнь инвалидом, подумалось с содроганием. А всё старшие, и Реми и его друзья, говорили, пойдем, постучим лимончиком зеленым в окно старикам, вот хохма-то будет, когда старики будут выходить и смотреть перед домом, кто же к ним стучится в окно ночью. Они уйдут в дом, а мы опять постучимся. Так и будем, стучаться и смеяться. Подкрались все вместе к темному окну, Реми тихо, тихо закрепил булавку с просунутой в ней тонкой веревочкой на раме окна. Один конец веревочки отдал мне и показал, иди, мол, прячься. На другой конец веревки привязал зелёный лимон. И вот теперь, если я дерну верёвочку, то лимон тихонько стукнет по стеклу окна, и так до бесконечности. Взрослые ребята спрятались в другом месте, не там где спрятался я. И никто не знал, что к старикам на побывку сын пожаловал, а может и знали, и заведомо меня дергать верёвочку поставили, чтобы вдвойне посмеяться. И это им удалось. Это я сейчас додумался, а тогда и в мыслях такого не было.

После трех подергиваний, это значит трех ударов лимоном по стеклу, внезапно в комнате вспыхивает свет, дверь с треском открывается, оттуда выскакивает в одном исподнем и тельнике молодой парень. Быстро так, что я не успеваю сморгнуть, подбегает к окну, срывает булавку с веревкой и сильно её дёргает. Хорошо то, что я не намотал эту веревочку, как советовал друг Реми черный Маурицио, на руку. Верёвка со свистом выскальзывает у меня из ладони. Мне больно. Слёзы наворачиваются на глазах. Но сквозь пелену слёз я замечаю, что парень в полосатом тельнике, отбросив веревочку в сторону, бежит на меня. Бог помог. Туча закрыла луну мигом. А следующим мигом я уже бежал наутек по одному мне знакомым тропкам к нам домой. Перед домом я очутился, примерно, через минут пять, когда же туда мы шли где-то полчаса. Посидел на брёвнышке, отдышался, успокоился и только тогда обратил внимание на ноги. На одной ноге сандалет был, а на другой – не было. Эх, вот это было горе, так горе. Теперь получу нагоняй от матери, и ещё неизвестно какой. Посидел, подождал брата с друзьями. Никто не пришел. Луна опять светила достаточно ярко. Опасливо озираясь по сторонам, я прошел тихонечко по своим тропкам обратно, нагибаясь над каждым камешком, который был похож на потерянный сандалет. Сандалета я, естественно, не нашёл. Утром получил от мамы Хенрите такую головомойку, что Реми пришлось меня защищать и, соответственно, потом с получки покупать мне новые сандалеты. За что я ему был очень благодарен. А сейчас чего мне ожидать. Да ничего. Говорить маме про потерянный сандалет нечего. Пойду и разберусь с Никколо». Так думал Лотер, перекладывая коромысло с корзинами с одного плеча на другое.

В это же самое время Никколо подходил к своему городку. Обида на длинного верзилу Лотера за его внезапный приход и полученные побои, плюс обида на себя за неправильно организованное воровство, душили Никколо, не давали дышать спокойно. В конце концов, зайдя в сосновую рощу и упав на сухую траву под деревом, Никколо дал волю слезам злости. Отревев некоторое время и размазывая по запыленному лицу всё еще текущие слезы, Никколо вспомнил, что материны большие корзины для стирки, взятые им без спроса, достались в виде трофеев этому длинному французу. Что-то срочно надо было делать. Поднявшись на ноги, Никколо огляделся. Невдалеке протекал ручеек от источника, в котором полгородка брали воду для своих нужд и уносили по домам в кувшинах и ведрах, а то и увозили в деревянных бочонках на тележках, в которые впряжены были маленькие ослики с длинными ушами. По сторонам пока никого не было видно. Никколо поспешно сбежал к ручейку, сбросил потрепанную и порванную в недавней схватке рубаху. Вначале двумя руками опёрся о дно ручейка, затем держа тело на правой руке в воде, а ногами на берегу, левой рукой омыл лицо и всю голову вместе с красиво вьющимися черными волосами, другую руку и грудь с животом. Потом поменял руки и правой рукой проделал те же операции что и левой рукой. Поставил обе руки на дно, подобрал, сколько позволял каменистый бережок, ноги под себя и, оттолкнувшись от дна руками, встал на ноги. Все эти действия он выполнял автоматически, так, как вдалбливал в головы своим ученикам учитель, бывший охранник Его Святейшества – Папы Римского и который в расцвете сил был выгнан из охраны с позором, потому что увлекался самыми скверными грехами (по разумению Папы, естественно) – женщинами и вином. Своих учеников бывший охранник учил всему, что знал сам: как размять тело, чтобы мышцы не болели, как разогреть тело, чтобы все мышцы работали четко, будто часовой механизм. Показывал ученикам все болевые точки на теле человека, к нескольким из которых достаточно было прикоснуться и несильно нажать, и человек проваливался в беспамятство. По остальным точкам надо было бить, что есть силы, и человек умирал мгновенно. И самое главное во всех этих схватках и драках как учил учитель, что после любой, даже очень кровавой и смертельной битвы, вначале оставшиеся в живых, должны были помогать раненным и немощным, потом хоронить умерших товарищей и затем с особой тщательностью приводить себя и своё оружие в порядок. И чтоб постоянно следили за своей личной чистотой тела и лица. Ребят, от которых перед схватками пахло потом и хозяйственными нечистотами, заставлял мыться то в море, то в горных ручьях, смотря, где проводил занятия. Также и после схваток, когда ребята подсыхали от пота, гнал всех в воду. Он занимался с молодым поколением за еду и вино, которое ребятишки приносили перед учебой в его комнату, в дом старой одинокой женщины Барбары, на второй набережной Жуан-Ле-Пена. В этот день учитель Марк должен был рассказывать и показывать бои с холодным оружием. И Никколо, чтобы не отрывать у своей многочисленной семьи съестные припасы, решил заняться воровством и расплатиться с учителем за месяц вперед крабами Лотера. Но ума не хватило захватить с собой маленького братишку, чтобы он наблюдал за тропой Лотера. И сейчас умытый и чистый Никколо сидел на бережке ручья, обхватив руками согнутые колени, и пока высыхала простирнутая на скорую руку рубашка на горячих камнях, думал, что же съестное отнести учителю и как вернуть бельевые корзины матери. Правду говорят, что пятая точка опоры помогает мыслить, когда на ней сидишь. В голову Никколо пришла изумительная мысль, которую он прокрутил в разных вариантах её осуществления. От осознания того, что данный план, даже если осуществится на половину задуманного и тогда у него все пойдет как по маслу, лицо Никколо осветилось счастливой улыбкой. Стремительно одев не просохшую рубашку, зажав в левой руке похищенную сандалету, он с места рванул в обратную дорогу, надеясь нагнать тихо идущего с тяжелой поклажей Лотера. Когда Никколо, задыхаясь от быстрого бега, перевалил через вершину второго мыса, он заметил высокую фигуру тощего парня с двумя тяжелыми корзинами, висящими по концам коромысла, которое тот перекладывал то на одно, то на другое плечо и двумя пустыми корзинами в другой руке. До первых домов города Антиба тому парню осталось прошагать шагов пятьсот или шестьсот. А так как характер у Лотера Рина был упёртый, примерно как у маленьких осликов, то и останавливаться передохнуть он даже не помыслил, а всё также тихонько переставлял уставшие ноги, мечтая об отдыхе на брёвнышке под апельсиновым деревом за их домом. Никколо видел, что этот упёртый долговязый француз не собирается останавливаться и в скором времени скроется в своем городе. Засунув сандалету за пояс штанов на спине, Никколо закричал: – Эй, остановись! – но изо рта послышалось только сипение, после чего Никколо остановился, оперся руками о колени, и тягуче закашлялся. Лотеру вначале почудилось змеиное шипение. Зная, что за коварный и смертельный враг эти змеи, Лотер замер как вкопанный, медленно поставил корзины на обочину дороги. Поглядывая на возможные места появления змей, он выискивал взглядом палку или сломанную ветку дерева для борьбы со змеями.

Читать дальше