Сергей Соколов - Грозный. Первый настоящий император Руси

– Ты чего не кричишь! Не больно? – спросил нервно Сергуля, пытаясь тащить Федю, но тот обмяк, как мешок с известью, – самая тяжелая ноша в понимании подмастерья. Сергуля сделал усилие, выволок покалеченного на лестницу и скатился по ней вместе с ним вниз, не обращая внимание на ушибы.

– А, казачки! – услышал Сергуля знакомый голос. Это беглый ушкуйник стоял возле убитого всадника, который загнал мальчишек в этот мрачный двор. Двое таких же шустрых мужичков стаскивали мягкие сапоги с недавно еще живого, а теперь распластанного с перерезанным горлом казанца.

– Нефед! Давай делить че взяли! – вяло предложил один из них.

– Что я с шей, с ушей да с пальцев посрывал, то мое! – похлопал ушкуйник себя по мешочку, висящему на поясе, и начал прилаживаться к стремени коня. – Есть желание порыться в чуланах и сундуках – ступайте в дом. Там бояться некого, никто уж не шевелится! – засмеялся ушкуйник и шагом тронул лошадь из двора.

Тащить Федю, потерявшего уже сознание, было невыносимо тяжело. Сергуля смог привалить его к забору и сел рядом почти без сил, вытащил из фляги пробку и сделал несколько жадных глотков. Вдруг раздался неровный залп, как будто раскат дальнего грома, потом второй – сильнее, громче. Берег, наполненный ржанием коней, криками и стонами, заволакивало облаком белесого дыма. Сидящий спиной к забору Сергуля держал на коленях голову друга и безучастно наблюдал, как мощно, до содрогания земли, врезалась в рассредоточенных по берегу казанцев сверкающая бахтерцами и зерцалами конница князя Серебряного. Ему даже показалось, что мимо пронеслась фигура самого князя на идущей быстрой рысью серой лошади. Он отчетливо видел, как рослый казанец какое-то время умело отбивался двумя саблями от наседавших на него стрельцов, а потом рухнул, подкошенный выстрелом огненного боя. Шеренга пеших стрельцов, через одного с факелами, быстро прошла вдоль берега к устью Казанки, старательно запаливая все стоящие вдоль лодки. Зарево пожара отразилось в редких облаках и окрасило холмы противоположного берега. Помалу занимались огнем стоящие на якоре парусники. Где-то еще слышались ругань и железный стук отдаленных стычек, но скоро и это стихло. Слышался только треск большого пожара. Подтянулось несколько подвод. Слезшие с них мужики с пиками или баграми, их было не больше дюжины, ходили по берегу, осматривая лежащих. Иногда втыкали пики в шевелящиеся или хрипящие обрубки – добивали, чтобы не мучились. Некоторых за руки, за ноги грузили на подводы.

– Живые, что ли? – показал один из мужиков на Сергулю и лежащего пластом Федю.

– Да вроде как! Чего молчите-то? – откликнулся другой мужик, уставившись на мальчишек. – Идти могем?

Сергуля кивнул и стал подниматься и поднимать Федю.

– Не замай, иди уже сам, – сказал Сергуле один из мужиков, сгреб Федю в охапку и потащил, быстро семеня, до телеги.

Обратный путь был скучен и тосклив. Сергуле невыносимо хотелось на Круглую гору, а лучше домой, в Напрудное. Навалилась тоска по деду, стало стыдно за свою блажь, которая таким вот неожиданным образом обратилась в явь. Только с середины Волги стал обозрим масштаб большого пожара. Горела почти вся Бишбалта – казанский рабочий приселок, где жили рыбаки, кормчие, мастера по строительству и починке лодок – в общем, семьи, кормившиеся большой рекой, называемой казанцами Итилью.

– Мы тут с дружиной князя Серебряного прошлись, чтобы не было на чем плавать казанцам, чтоб не мешали большой стройке! – пояснил Сергуле сидевший рядом стрелец с разорванным рукавом кафтана. Он, оказывается, уже некоторое время что-то рассказывал Сергуле, но мальчику было не до того.

Федю, метавшегося в горячке, сгрузили с подводы у избы отца Макария.

– Боже милостивый, Федор! Так кто ж тебя? Изверги! – услышал за спиной причитания монаха Сергуля, спускавшийся к реке. К лодке, на которой приплыли они сюда почти два дня уже назад, так и стоявшей, привязанной к наклоненной к воде толстенной иве. Сергуля опустил в воду руки, немного поболтал ими, потом с удовольствием умылся. Отвязал лодку, толкнул ее в воду и одновременно, широко шагнув, забрался внутрь. Поднял с днища весла, вставил в уключины и повернул к Круглой горе.

– Это сколько же ты там у отца Макария дел-то переделал? Ну, с добрым утром, внучек! – приветствовал Сергулю дед. – Ты чего такой битый, с мальчишками подрался?

– Да, повздорили, – кивнул Сергуля.

– Ну не беда, заживет! Да и помиритесь! Пошли к мысу!