Владимир Мороз - Рваные души

– Добрый день, мадам, – поздоровался с незнакомкой Этьен.

Женщина перевела свой взгляд на Этьена. На ее лице отразилось удивление, но она ничего не ответила и снова стала смотреть на улицу, словно рядом никого не было. Этьен немного смутился, не ожидая такого.

– Добрый день, мадам, – повторил он более настойчиво.

Женщина посмотрела более пристально и немного спустя мягким и очень приятным голосом произнесла:

– Добрый день.

И снова уставилась на улицу, давая понять, что на этом разговор окончен. Этьен постоял немного рядом, не решаясь ничего ей больше сказать. «Действительно сумасшедшая, – подумал он, – прав был старик Бурже». Что-то остановило его, чтобы сразу же не развернуться и уйти назад, в тепло кондитерской. Наверное, это было чувство сострадания к этой милой женщине, которая вот так сидела и мокла под дождем и все ждала кого-то или чего-то. Он вспомнил, как ему после смерти матери приходилось просить милостыню, стоя около вокзала, и как сильно он мерз тогда, на холодном ветру, который пронизывал его насквозь. Он тогда очень боялся, что заболеет и не сможет раздобыть им с сестрой пропитание. Вот и сейчас чувство того холода не давало ему развернуться и уйти, оставив эту женщину сидеть здесь одну под моросящим дождем.

– Мадам, – снова начал он с достоинством, – мой хозяин Бурже просит вас не мокнуть и прийти к нам в кондитерскую, чтобы вы могли обогреться и немного обсохнуть. Он предлагает вам чашку горячего шоколада.

На этот раз женщина посмотрела на него с любопытством.

– Спасибо, – ответила она, – но я не могу. Вдруг он придет, а меня не будет на месте. И мы разминемся. А я этого не хочу.

– Вы кого-то ждете? – спросил Этьен. – Вы можете подождать его, сидя в кондитерской за столиком у окна. Вам все будет видно.

– Нет, нет, спасибо, вдруг мы разминемся, – торопливо произнесла женщина, словно напуганная мыслью, что ей придется оставить свое место, – а вы идите назад, не мокните. Спасибо, что проявили заботу обо мне, и передайте мою благодарность вашему хозяину. Не сомневаюсь, что он очень добрый человек.

На этот раз Этьен уловил в ее голосе нечто странное, практически незаметный акцент и, собравшись с духом, спросил:

– Мадам, вы не француженка?

Женщина повернулась к нему и, немного подумав, ответила:

– Нет, я из России. Идите, не мерзните.

Этьен понял, что она не пойдет с ним, и спросил, кого она ждет. Ему было это страшно любопытно. Он искренне не мог понять, кого можно ждать, сидя под дождем на мокрой скамейке. И почему это нельзя делать внутри кондитерской, как это сделали бы на ее месте любые благоразумные люди.

– Я жду, – женщина немного замялась, но затем тихим голосом уверенно ответила: – я жду мужа. Он обязательно скоро приедет, – вдруг торопливо, словно чего-то испугавшись и оправдываясь добавила она. – Ступайте, ступайте, – повторила она, – вы совсем замерзли, вон уже дрожите, – и она улыбнулась Этьену легкой и доброй улыбкой.

Этьен действительно только сейчас ощутил, что его уже знобит от холода.

– До свидания, мадам, – вежливо попрощался он и, развернувшись, пошагал в кондитерскую. Женщина ничего ему не ответила и перевела взгляд в сторону вокзала, где в этот момент раздался паровозный гудок, и, словно услышав нечто знакомое только ей, как будто тот, кого она ждала, должен был приехать именно этим поездом, заволновавшись, она вытащила из сумочки маленькое зеркальце и стала пристально рассматривать себя, поправляя вывалившиеся из-под шляпки волосы.

– Ну что там, почему она не пошла с тобой? – нетерпеливо спросил Бурже, как только за Этьеном закрылась дверь.

– Это русская, она ждет мужа, а он задерживается в России, – ответил Этьен, стараясь поскорее снять мокрый дождевик и промокшие насквозь ботинки, чтобы согреться.

– Что за дикая страна? – заворчал Бурже. – Что за нравы? Что за сумасшедшие люди? Сам, засранец, шляется непонятно где, а жена сиди, мокни, жди его. Не раздевайся, мой мальчик, – сказал он, немного подумав, – если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Сходи, отнеси ей чашку горячего шоколада и самый свежий круассан, пусть погреется немного изнутри.

Этьен поежился, надевать мокрый дождевик ужасно не хотелось, не говоря уже о мокрых ботинках и о том, что нужно будет снова выходить на улицу. Но он чувствовал, что этой женщине сейчас действительно не повредит глоток крепкого горячего шоколада, и поэтому безропотно стал натягивать на себя дождевик и, положив угощение на маленький поднос, пошел назад.