Сара Уотерс - Близость

– У вас здесь есть заключенная по имени Эмма Уайт, мисс Маннинг?

А когда надзирательница ответила утвердительно и поинтересовалась, не угодно ли мне навестить означенную особу, я покачала головой и после небольшой заминки сказала, мол, просто одна арестантка из блока миссис Джелф про нее спрашивала.

– Ее кузина, насколько я поняла. Джейн Джарвис.

Мисс Маннинг фыркнула:

– Значит, кузиной назвалась? Да она Эмме Уайт такая же кузина, как я!

Уайт и Джарвис, пояснила она, известны в тюрьме как «подружки», и у них «такая страсть, что обычной влюбленной парочке и не снилась». Я еще повстречаю здесь немало женщин, которые таким вот манером «дружат», подобные отношения распространены во всех тюрьмах. Это все от одиночества, сказала мисс Маннинг. Она не раз собственными глазами видела, как женщины с самым крутым характером сохнут от любви, потому что воспылали чувствами к какой-нибудь девушке, не отвечающей взаимностью или уже имеющей подружку, которая ей больше по сердцу.

– Берегитесь, мисс, как бы кто-нибудь из них не попытался сделать вас своей подружкой, – рассмеялась мисс Маннинг. – У нас бывали случаи, когда арестантки влюблялись в своих матрон, и тогда горе-воздыхательниц приходилось отправлять в другие тюрьмы. Ох и истерики же они закатывали, когда их забирали отсюда, – просто умора!

Она снова рассмеялась и двинулась дальше. Я последовала за ней, но теперь с нехорошим чувством на душе: я уже слышала прежде разговоры надзирательниц о подружках и сама употребляла это слово, но сейчас, обнаружив, что у него есть такое вот особое значение, доселе мне неизвестное, расстроилась не на шутку. И мне было крайне неприятно осознавать, что я, сама того не ведая, едва не стала посредником противоестественной страсти Джарвис…

Мисс Маннинг подвела меня к очередной решетке и шепнула:

– Вот вам Уайт, предмет обожания Джейн Джарвис.

В камере сидела дородная желтолицая девица, которая шила холщовый мешок, щурясь над кривыми стежками. Заметив нас, она встала и сделала книксен.

– Ну что, Уайт, про дочку слыхать что-нибудь? – спросила мисс Маннинг, а потом повернулась ко мне. – У нее есть дочь, мисс, осталась на попечении тетки. Но тетка у нас особа срамного поведения – верно, Уайт? – и мы боимся, как бы и девчонка тоже не пошла кривой дорожкой.

Уайт ответила, что давно уже вестей не получала. Когда она встретилась со мной взглядом, я тотчас отвернулась и отошла прочь, оставив мисс Маннинг у решетки. Потом отыскала другую надзирательницу и попросила вывести меня из женского корпуса. Я была рада убраться оттуда, рада была даже выйти в густеющие сумерки и ощутить струи дождя на лице, поскольку все увиденное и услышанное мною сегодня – больные в лазарете, самоповешения, безумная узница с крысами, подружки, смех мисс Маннинг – все это произвело на меня самое ужасное впечатление. Я вспомнила, как вышла на свежий воздух после первого своего посещения тюрьмы и вообразила, будто мое прошлое крепко связано ремнями, заперто под замок и забыто.

Намокший от дождя плащ потяжелел, темные юбки стали еще темнее в низу, где к подолу налипла мокрая грязь. Я вернулась домой на извозчике и расплачивалась с ним нарочно долго, надеясь, что мать увидит меня из окна. Она не увидела, так как экзаменовала в гостиной новую служанку. Это хорошая знакомая Бойд, девушка постарше годами; ей недосуг сочинять сказки про призраков, и она очень хочет поступить к нам в услужение – подозреваю, Бойд, до смерти запуганная матерью, попросту подкупила свою приятельницу, ибо на нынешнем месте у нее жалованье повыше. Впрочем, сказала девушка, она готова поступиться шиллингом в месяц ради отдельной комнаты и собственной кровати, поскольку сейчас вынуждена делить крохотную каморку с кухаркой, имеющей «скверные привычки». А кроме того, она хочет быть поближе к своей задушевной подруге, которая служит в доме неподалеку, у самой реки.

– Ну, не знаю, право… – засомневалась мать. – Моей другой горничной не понравится, если из-за вашей дружбы вы станете пренебрегать своими обязанностями. Предупредите подругу – строго-настрого! – что навещать вас здесь запрещается. Равным образом я не потерплю, чтобы вы самовольно сокращали свои рабочие часы ради визитов к ней.

Девушка заверила, что ей и на ум не пришло бы такое, и мать согласилась взять ее на испытательный срок в месяц.

Новая служанка приступит к работе в субботу. У нее лошадиное лицо, зовут ее Вайгерс. Хорошее имя, звучит куда приятнее, чем «Бойд».