Александр Черенов - Брежнев - «Стальные кулаки в бархатных перчатках». Книга первая

– Говоришь, собрался в Герои?

Подгорный «утвердительно осклабился»: только что «под большим секретом» Микоян, с которым Хрущёв особенно сошёлся в последнее время, поделился с ним новостью. Даже намекнул на то, что сегодня фельдъегеря правительственной связи начнут развозить по членам Президиума «фишку» – опросный лист для награждения или выдвижения.

– Ну, что ж: потрафим благодетелю? – не поскупился на ухмылку Леонид Ильич. – А, товарищи?

Сидящие за столом члены Президиума ЦК дружно расхохотались. Самого Никиты Сергеевича на заседании не было. Демонстрируя «фирменную» неусидчивость даже в канун личного юбилея, он с утра пораньше отправился в поездку по городам и весям: «посрамлять бездельников в Президиуме», а заодно и – набираться материалов для пленума по сельскому хозяйству. Отсутствие юбиляра не помешало товарищам «горячо одобрить линию партии» – а заодно и внесённое предложение…

«Золотую Звезду» крепил к лацкану мешковатого костюма Хрущёва сам Брежнев. Крепил не от избытка лакейских чувств, а по должности – как Председатель Президиума Верховного Совета СССР, которому и полагалось исполнять ритуал. Ничего, кроме чувства гордости за оказанное доверие, на его сияющем лице не просматривалось. В разведке Леонид Ильич не служил, но сейчас посрамлял всех разведчиков сразу. А заодно – и артистов, играющих разведчиков.

После вручения полились речи – мёдом и патокой. Ни одна из них, разумеется, и близко не стояла с правдой. Ни одна не была хотя бы в меру лживой. Всё было предельно обострено, окарикатурено и превращено в фарс. Пиком славословия, возведённого в степень неприличия, стал застольный тост Шелеста:

– За вождя нашей партии!

Никто до сегодняшнего дня так не воздвигал Хрущёва. Ни во что не ставя соратников, Никита Сергеевич любил игру под названием «primus inter pares»: «первый среди равных». Ведь контрастировать со Сталиным полагалось во всём.

Поскольку «от радости в зобу дыханье спёрло», Хрущёв «скушал» тост, «не подавившись». Но видел бы он, как искривилось лицо Нины Петровны! И не потому, что она была шокирована таким «градусом верноподданности». Нина Петровна давно уже вошла в роль «первой леди», хотя не имела ни данных, ни талантов – ни для этой должности, ни для какой другой. И не славословия её впечатлили, а лицо автора. Вкупе с лицами остальных «соратников», которые тут же потянулись к виновнику торжества с бокалами и рюмками. Если Шелест, произнося тост, смеялся «всего лишь» глазами, то остальные работали лицами. От внимания Нины Петровны не укрылось, какими взглядами «поверх бокалов» обменялись между собой Брежнев, Подгорный, Полянский и Шелепин.

Придя домой, она долго не могла успокоиться.

– Какое бесстыдство! Никакой партийной скромности! Никакой совести! Всё – ложь и лицемерие!

Слушателями этого страстного монолога были только сын с дочерью да четыре стены: Никите Сергеевичу Нина Петровна сказать этого не могла. Не понял бы Никита Сергеевич. Ещё и накричал бы на супругу: «ничего не понимаешь в политике, а лезешь! Хочешь поссорить меня с товарищами?» А что: за Никитой Сергеевичем «не заржавело бы»…

Юбилей «вождя» оказался рубежной датой для «заговорщиков»: после него работа по подготовке «решающего выступления» пошла с удвоенной энергией. Не помешала ей даже июньская сессия Верховного Совета, на которой Брежнев «попросил» освободить его от обязанностей Председателя Президиума Верховного Совета СССР в связи с необходимостью полностью сосредоточиться на работе «Второго» секретаря ЦК.

«Попросил» Леонид Ильич сам – но вот Леонида Ильича «попросил» Никита Сергеевич. Даже не столько Никита Сергеевич, сколько жизнь. Понимание жизни. Все – не один только Брежнев – поняли, что Хрущёв «укрепляет тылы». Узнал, догадался или «на всякий случай» – но укрепляет. На место Брежнева была предложена кандидатура «специалиста по бегу между струйками» Микояна – «верного соратника» всех вождей, независимо от их политических взглядов.

В последнее время Микоян был в фаворе у Хрущёва: Никита Сергеевич определённо нуждался в «ловкачах». Становилось ясно, что, выдвигая на формально высший государственный пост «своего человечка», Хрущёв пытался заручиться поддержкой Верховного Совета на случай «форс-мажорных обстоятельств». Он ещё не «дошёл до того», что эта попытка – с негодными средствами.

Леонид Ильич не стал цепляться за должность. А что цепляться: должность-то – церемониальная! Поэтому он безболезненно, без слюней и надутых губ, расстался с «портфелем», который носил четыре последних года. Ожидавший упрёков и обид, Никита Сергеевич был неприятно поражён тем спокойствием, с каким Брежнев отнёсся к предложению «сосредоточиться на работе в ЦК». А ведь он – дабы «подсластить пилюлю» – предложил расширить круг полномочий «Второго секретаря». Теперь в него входили надзорные функции не только в отношении министерства обороны, КГБ и оборонного комплекса, но и в отношении Министерства охраны общественного порядка и министерства тяжёлой промышленности. Де-факто Хрущёв сам вручил Брежневу «ключи от кремлёвского поднебесья».