Александр Черенов - Брежнев - «Стальные кулаки в бархатных перчатках». Книга первая

– А он – что?

Брежнев автоматически пожал плечами. Но тут же «исправился»:

– Ну, Вы же знаете Игнатова, Никита Сергеевич! Он – из тех «горбатых», которых лишь могила исправит! Но, мне кажется…

Леонид Ильич мастерски выдержал паузу, которую не мог выдержать Хрущёв. И тот так и сделал: не выдержал.

– Ну, что? Что тебе кажется?

– Мне кажется, всё это от того, что переживает мужик. Падение своё переживает. Никак не может успокоиться. И Вы абсолютно правы, Никита Сергеевич…

– В чём?

Хрущёв и не заметил, как Брежнев «перевёл стрелки на него»: «ты говоришь». Не Брежнев, а Иисус из Назарета! Что значит: опыт борьбы… с товарищами по партии!

– В том, что ничего другого за его словами не стоит: только личная обида. И, если не простить, то, уж, понять его можно: скатился, как ком с горы…

– …

Хрущёв явно не определился с реакцией. И, поскольку он не спешил браться за слово, за него взялся Леонид Ильич. Даже – за них обоих: и за слово, и за Никиту Сергеевича.

– Но я с ним поговорю ещё раз, Никита Сергеевич. Проведу, так сказать, «профилактическую» беседу. Предупрежу, чтобы не болтал, что попадя. А заодно намекну: «как тебя избрали на должность – так и обратно могут «избрать»… И не только из ЦК, но и из партии…

– Вот это правильно, Леонид Ильич! – оживился Хрущёв. Такую решительность в отношении «покусителей на себя» он только приветствовал. – Пусть знает, что я… что мы этого дела так не оставим! Только ты, Леонид Ильич, не откладывай разговор в долгий ящик.

– Да что Вы, Никита Сергеевич!

Телефон не помешал Леониду Ильичу «приложить руки к груди».

– Завтра же и поговорю. Как раз, и повод имеется: взаимодействие местных Советов с партийными органами по вопросу организации социалистического соревнования.

– Добро, Леонид Ильич. Как составишь разговор, не сочти за труд позвонить.

– Непременно!

Леонид Ильич посчитал не лишним «плеснуть души в трубку».

– Могу даже лично зайти с докладом!

– Нет-нет, Леонид Ильич!

На том конце явно замахали руками: в трубку «потянуло ветерком».

– Не хочу отрывать тебя от работы: хватит и звонка!

– Будет сделано, Никита Сергеевич!

Леонид Ильич мягко опустил трубку на рычаги, и некоторое время отрабатывал лицом за всех литературных авантюристов сразу…

… – Игнатов пришёл.

Виктор Андреевич Голиков, помощник Брежнева уже на протяжении семи лет, не столько информировал, сколько запрашивал санкции: запустить или «довести до готовности»? За эти годы они с Леонидом Ильичом они сработались настолько, что понимали друг друга с полуслова и даже с полувзгляда.

– Проси.

Николай Григорьевич Игнатов – лобастый, крупноголовый – и сам весь крупный, «основательный» здоровяк с пышной шевелюрой, энергично вырос на пороге брежневского кабинета. Широченная его улыбка сделала это ещё раньше.

– Здорово, Лёня!

Игнатовская пятерня звучно шлёпнула о протянутую Брежневым ладонь. Леонид Ильич вздохнул.

– Ну, Коля: никакой конспирации…

Улыбка поползла с лица Игнатова, который уже устраивал зад – естественно, без приглашения – в одном из «гостевых» кресел.

– А что такое?

– Ты бы ещё на всю Старую площадь крикнул: «Здорово, Лёня!»

Досаду в голосе Леонид Ильич подкрепил разведёнными в стороны руками.

– ??? – честно не понял Игнатов: «а что такого я сделал?!»

– Ты же меня до сих пор «терпеть не можешь»! – укоризненно напомнил «легенду» Брежнев. – Забыл, что ли? А ты орёшь, будто дружка завидел! Как это ещё ты не добавил: «Ну, что, Хруща сегодня валить будем, или обождём до завтра?»

Игнатов сконфуженно опустил голову: крыть было нечем. Разве, что – матом. Но это – исключительно для Никиты Сергеевича. Прав был Лёня: ещё совсем недавно, каких-нибудь полгода тому назад, он открыто демонстрировал неприязнь не только к Хрущёву, но и к Брежневу, и к Подгорному, и к Полянскому. И неприязнь его была высшей пробы: двадцать четыре карата!

Никита Сергеевич не ошибался в оценке взаимоотношений Брежнева и Игнатова. Они, мягко говоря, были «далеки от дружественных» – и даже просто «товарищеских». Но эта оценка была верной до сентября прошлого, шестьдесят третьего года. С той поры отношения, «ни с того, ни с сего», претерпели изменения. И изменения существенные: с «минуса» на «плюс».

Без «промежуточной стадии». Брежнев даже вынужден был попросить Игнатова «понизить градус приязни». Уж, очень бросались в глаза эти стремительные перемены. Многим – но, как ни странно, не Никите Сергеевичу. Не увидел почему-то Хрущёв то, что надо было увидеть.