Игорь Гергенрёдер - Парадокс Зенона

Ещё одна большевицкая часть подтягивалась вдоль железной дороги к вокзалу. Этот полк выезжал гасить в населении недовольство поборами. Казаки станицы Сакмарской должны были не дать ему вернуться, раскидав рельсы. Однако путь оказался в целости - красные прикатили в эшелонах, сопровождаемые бронепоездом, почти к самому городу и быстро выгрузили артиллерию.

Над крышами домов, над площадью, над дворами чаще и чаще распускались пухлые бледные бутоны шрапнелей. В расположении белых там и сям вздыбились пожары. Иногда огонь выбрасывался ввысь витым столбом, от него отрывались жаркие хлопья и истомно потухали на излёте. Треск винтовок стоял такой, будто немыслимое скопище народа оголтело крушило сухой хворост.

Козлов, Иосиф и Пузищев крепенько засели в обезлюдевшем доме на углу Николаевской и Кладбищенской улиц. Аккуратно целясь, они выщипали рядок побежавших было в атаку красных - остаток отпрянул.

Евстафий и Иосиф, присев у окна нижнего этажа, наполняли обоймы патронами. Пузищев у соседнего окна продолжал стрелять, целя куда-то вверх.

– В кого ты? - спросил Козлов.

– У меня, х-хе, поединок! Вон - угнездился... - показал на верхний этаж дома, что стоял слева, по другую сторону.

Пуля звучно стукнула в толстый подоконник перед Пузищевым - он отшатнулся, жмурясь.

– У-у, пылища! Ничего. Всё-таки я тебя сниму... - тряхнув головой, стал тщательно прицеливаться.

В этот миг вблизи жигануло воздух просторной слепящей росшивью - разорвался снаряд красных. «Та-та-та-а...» - заработал ручной пулемёт белых. Козлов и Иосиф выстрелили по красногвардейцам, что мелькнули в конце улицы. Потом Евстафий повернул голову:

– Миша!

Пузищев лежал под окном на боку, спиной к товарищам. Лопатки двинулись под шинелью, точно меж ними чесалось. Козлов тронул - и, отвернувшись, закрыл руками лицо.

– Что-о? - вырвалось у Иосифа.

– Пуля - в глаз...

Прибыл полк красных из Соль-Илецка. Крупный отряд сосредоточился на окраине, именуемой Нахаловкой, и напал оттуда. Противник брал числом, напирал всё упорнее. Белые партизаны, огрызаясь частым огнём навскидку, отошли на квартал. Группа молодёжи приостановилась в узком дворе, стеснённом высоким длинным домом и каменным сараем. Из смежного двора передали приказ Корчакова:

– Приготовьсь к контратаке!

Козлов увидел под навесом сарая воз с дровами. - Пойдём под его прикрытием... - Впятером выкатили воз за ворота. Мостовая в сторону противника забирала в гору: там ладно и густо стегали хлопки - вдоль улицы брызгало певучими снопами пуль. И, однако, горстка белых неотступно надвигалась на противника, налегая на тяжелогружёную телегу. От этого противостояния воздух на сжимающемся пространстве между ними и красными стал каким-то проваренным и тугим. Пули сочно, хрустко впивались в поленья на возу, и те иной раз стреляли щепкой, будто колкой искрой; поддетые чурки слетали наземь.

Красные пристрелялись и хлобыстнули залпом понизу - двое партизан подсеклись на перебитых ногах, третий, падая в сторону от воза, получил ещё одну пулю в шею навылет.

Козлов и Иосиф ослеплённо пытались катить телегу вдвоём. Евстафий поскользнулся, упал - рука хряснулась об острый обод колеса. Оно с коварной осторожностью подалось назад... секунда - и мягко пересечёт спину солдатика.

Иосиф руками, головой упёрся в задок телеги: от натужного напряжения голову разрывал внутренний неумолчно-стенящий крик. В истошном вопле усилия мозжили ноги: они видны красным от колен до подошв, красные целятся... Легчайшие сухие, металлически-секущие взвизги - на долю мига пули соприкасаются с булыжниками мостовой. Душу корёжит неотвратимая ясность: вот, вот жгуче, дробяще клюнет в голень!

Чир-р-рк, чи-и-р-р-рк, чи-и-ирр-р-рк!..

Евстафий вскочил, они с Иосифом бросились в зияющий справа подъезд. Красные показались на улице в рост, сделали перебежку, наступая...

Козлов отстегнул от пояса гранату, вставив в отверстие запальную трубку, он боком скакнул из подъезда на панель и размахнулся - граната выпала из его руки под ноги.

«Не-е-ет!!!»

Инстинкт толкал Иосифа вглубь подъезда, но он почему-то нырком скользнул к гранате, хватанув, метнул в красных и дёрнул Козлова за ногу. Оба приникли к панели. Грохот вбил вату в ушные раковины. Скользящим ударом прибила тяжко фыркнувшая волна, мимолётно скрипнули в дюйме от виска осколки.

Вернулись в подъезд ползком. У Иосифа язык, набрякнув, завяз во рту. Через силу выговорилось: