Игорь Гергенрёдер - Донесённое от обиженных

Не дальновиднее ли Келлера оказался генерал Эверт, телеграфировавший царю: «Я принимаю все меры к тому, чтобы сведения о настоящем положении дел в столицах не проникали в армию, дабы оберечь ее от несомненных волнений»? (Выделено мной - И.Г.). Допустим, сведения, о которых говорит Эверт, на конников не влияли. Неужели не повлияло бы и разоблачение?..

К слову сказать, через год Эверта, который после Февраля, будучи отрешённым от должности, поселится в Смоленске, солдаты всё-таки убьют. Убит будет и Келлер - на Украине петлюровцами.

Смута, хаос. А ведь, по мнению знающих дело, всё это вполне можно было предотвратить в самом начале. Решительный-де приказ царя перекрыть железные дороги на Петроград - и восставшие, без подвоза продуктов, через три дня сдались бы... Или: государь мог-де уехать в «верное место: в армию Гурко, в гущу расположения своей гвардии, на передовую линию, - из этого твёрдого верного окружения сохраняя возможность проявить свою волю стране» (Солженицын).

Если принять на веру, что ещё существовала гвардия, могущая служить «твёрдым верным окружением», то - опять же - осталась бы она таковой, узнав, кого именно окружает?.. И какие войсковые части согласились бы морить голодом столицу затем, чтобы продолжал царить фон Гольштейн-Готторп?.. Кажется, почему это не увидеть тому же Александру Исаевичу? Ведь увидел же он «всеобщее состояние», которое в годы войны «ещё усилилось ложными внушениями: что государственная власть не выполняет национальной задачи». (Так и сказал Александр Исаевич: «национальной задачи»). Ему, а не иному принадлежат слова: «главнокомандующие генералы телеграфно столковывались, как стеснить» царя «к отречению, и всем им это казалось полным исчерпанием русских проблем». Вот тут бы и дойти до подробностей «ложных внушений», до истоков того, что убористо названо «русскими проблемами».

То есть заговорить о том, а не была ли Россия поднемецкой страной?..

Не обижая никого подозрением об обиженности, извинимся за вопрос, убедительно ли объяснено Александром Исаевичем поведение тех же русских генералов? О М.В.Алексееве сказано: «Всегда такой оглядчивый, сдержанный, терпеливый Алексеев - не в ночном бреду, но в утренней ясности, не проверив никак: а что на самом деле происходит в столице? не задумавшись: что будет с армией, если неподчинение разжечь на самой её верхушке? - подписал фантастическую телеграмму, призывающую генералов переступить свою генеральскую компетенцию и судить о судьбах императорского трона».

Что же такое нашло на Михаила Васильевича? Отчего - оглядчивый и, не в бреду находясь, - не задумался? «В помрачение утянулся», - вот она, причина. Утянулся, «не видя, что совершает прямую измену своему воинскому долгу».

Столь же исчерпывающе растолковано, почему и другие генералы поспешили «изменить собственной присяге!» Александр Исаевич проникает в самую суть:

«Такое единое согласие всех главных генералов нельзя объяснить единой глупостью или единым низменным движением, природной склонностью к измене, задуманным предательством». Чем, однако, объяснить можно, так «только элементом всеобщей образованной захваченности мощным либерально-радикальным (и даже социалистическим) Полем в стране». Под «Полем», которое «струилось сто лет», подразумеваются антигосударственный радикализм, умствования интеллигенции, настроения «городской общественности». Силовые линии Поля «густились - и пронизывали, и подчиняли все мозги в стране, хоть сколько-нибудь тронутые просвещением, хоть начатками его». Поселялись в мозгах мысли о вреде самодержавия, об отсутствии свобод, о социальной несправедливости...

А мысли о преобладании немцев - не поселялись! Будто и не говорил никогда Достоевский о фаворизированном племени. Не произносил своей знаменитой фразы-просьбы Ермолов. Не проклинал немцев Скобелев. Не видели русские военные, из поколения в поколение, - кому неизменно и верно удаётся карьера. Не носила в 1914 половина командующих армиями немецких фамилий, не составляли одни только прибалтийские немцы четверть русского офицерства...

Не было ничего подобного. «Поле», которое включало в себя разные оттенки недовольства, возмущения порядками, - при всей своей всеохватности - противонемецкую тенденцию, однако же, не вобрало. Силовыми линиями могли быть и были радикальные, социалистические устремления, а национально-освободительные - нет! Будто вовсе и не то, что принято ими называть, послужило единому согласию генералов, согласию, которое претворили в действие Алексеев и Рузский...