Александр Маро - Восемь дней осени

– Что вы имеете в виду? – осведомился Джеймс.

– Ну что если я почувствую что-то неладное: быть может какое-то нестандартное поведение, или излишняя внимательность случайных прохожих?

– В таком случае бросайте всё и немедленно следуйте в гостиницу.

Хэндри устало улыбнулся:

– Можете на меня положиться – я сделаю всё, как вы сказали.

Джеймс молча кивнул, вполне удовлетворившись этими словами. За свою жизнь ему приходилось иметь дело с огромным количеством людей, от сущности которых зачастую зависела его судьба. Подлецы, честолюбцы, ярые фанатики – многообразие человеческих характеров научило его со временем безошибочно просчитывать их возможности. Брюс Хэндри от всех прочих отличался стройностью своих убеждений и ясностью ума, которая как нельзя лучше характеризует ответственных исполнителей.

– Хорошо! – наконец подытожил Джеймс. – В таком случае я не вижу причин вас больше задерживать.

– Значит, я могу быть свободен? – на всякий случай переспросил Хэндри.

– Конечно.

– Вот и отлично! – Хэндри устало зевнул и с явным облегчением расправил затёкшие плечи. – С удовольствием посвящу пару часов своего свободного времени сну – дорога вымотала меня, словно хорошая суточная работа.

– Понимаю, – мягко заключил Джеймс. – Только, пожалуйста, не забудьте о моей просьбе, это очень важно.

– Не переживайте, мистер Колдбери. Я человек слова. Ровно в десять, минута в минуту, я буду в Гайд-парке.

Захватив плащ и распрощавшись с постояльцем номера, Хэндри вышел в коридор, слегка освещённый вереницей декоративных светильников в стеклянных плафонах. Не оборачиваясь, быстрыми шагами он двинулся прочь, унося с собой жгучее желание проявить себя в новом деле. Джеймс проводил его взглядом до самого выхода, и только когда долговязая фигура англичанина исчезла в изгибе лиловых, будто от опустившегося заката, стен, захлопнул дверь. Самое время было подумать над исходным материалом. Взяв листок бумаги и небольшой графитовый карандаш, он сел за стол; слегка откинулся на спинку стула, размял отекшую шею, и повертев в руках карандашом, принялся писать.

«АРКО» – ровные серые линии карандаша ложились красиво.

«С этим всё понятно, – подумал „американец“. – Англичанин, инженер, был завербован добровольно по линии „Коминтерна“, ярый марксист. Человек левых взглядов, эмоционален, с болезненным чувством справедливости. Далее!».

Вновь под его рукой вспыхнули ряды изящных букв, выводя на листке бумаги блуждающий ход мыслей.

«„ДИПЛОМАТ“ – фигура Х. Человек наверняка владеющий ценной информацией. Отсюда вывод: имеющий особый интерес специальных служб. Убит… причина?» – «Американец» тяжело вздохнул.

Вновь запись.

«„ЛИС“ – работник британского МИДа. Демобилизованный вояка. Завербован в сентябре 1918 года в Архангельске, во время своей службы в рядах оккупационных войск Антанты. Лицо крайне информированное. Доступ ограничен, но все же открыт. Необходима встреча…».

Запись.

«„ПРЕДСТАВИТЕЛЬ“ – фигура высокого ранга. Резидент внешней разведки, подполковник МГБ. Связь только по скрытым каналам. Возможность личной встречи нежелательна. Пока вопрос». И «американец» напротив своей записи вывел жирный знак вопроса.

«Кто ещё? Нет, всё! Теперь нужно подумать, как лучше разложить этот пасьянс».

«Американец» нервно ткнул карандашом в красиво выведенную запись «ЛИС», так что тоненький стержень чуть слышно хрустнул и откололся, оставив на бумаге серую точку.

«С него и начнём!».

Глухой стук в дверь продрался сквозь тишину чёткой резвостью отпущенных ударов. Два коротких раза, пауза, два длинных. Сквозь сон Джеймс верно уловил ритм. Отработанный мощный рефлекс подбросил его тело вверх, пока сознание ещё перемалывало последние остатки глубокого сна. Почти машинально он спрыгнул с застеленной шерстяным пледом кровати и сквозь бледно-розовый полумрак, освещённый тусклым светом настенного бра, двинулся к двери.

– Кто? – тихо буркнул «американец», остановившись в метре от дверного проёма.

– Это я, мистер Колдбери, – за дверью послышался уже знакомый, с характерным тембром голос. – Брюс… Брюс Хэндри.

Пытаясь припомнить смутный момент своего отключения, Джеймс кинул быстрый взгляд на висевшее в коридоре зеркало в деревянной округлой оправе и, найдя себя всё в том же костюме – слегка помятом, но совершенно новом и ладно подогнанным под его крепкое тело, – скупо заключил: всё-таки усталость. Отыскав в карманах брюк ключи, он медленно вложил их в замок и, отщёлкнув заслонку, отвёл дверь в сторону. На пороге показалась закутанная в темно-синий шерстяной плащ фигура Хэндри с тревожными, блуждающими под широкими бровями глазами.